Журнал «ЕСЛИ», 2009 №10 (200)
Шрифт:
– Ну не молчи!
– просит Боулз.
– Ты рыжий, - говорит Бентон.
– Типичный рыжий британец.
– Почему он нас отпустил?
Бентон снова закуривает.
– Помнишь, - говорит он в перерывах между затяжками, - мы весной ездили на чемпионат по рыбной ловле? И что ты делал с форелью, которую ловил?
– Я… Я ее отпускал. Так положено.
Бентон отворачивается и смотрит в зеркало. Потом вперед.
– Ползут ублюдки, - говорит он. Стряхивает пепел. Рука у него сильно дрожит.
– Не может быть… - шепчет Боулз.
– Не может быть…
Точка на горизонте постепенно увеличивается в размерах.
2009
Марина и Сергей Дяченко
ЛИХОРАДКА
На перевале автобусы двигались медленно: казалось, они переставляют колеса, будто ноги, нащупывая дорогу. Девчонки зажмуривались и слегка визжали. Парни, наоборот, липли к окнам; Руслан сидел с правой стороны, ближе к пропасти, и тоже поглядывал, хотя его тошнило. Смотреть было не на что - пустота, туман, временами липкий дождь, превращавший мутное стекло в фасеточный глаз. Автобусы витали в киселе, едва угадывая камни шипастой резиной покрышек. Потом вдруг туман разошелся, открылись дальние склоны, белые и серые; казалось, в этом месте землю кромсали огромные челюсти, и она встала дыбом. Руслан никогда не видел таких холодных, злобных гор.
– Прошли перевал, - в микрофон сказала руководительница группы, и голос ее дрогнул от волнения.
– Через несколько дней он закроется на всю зиму. А мы его уже прошли. Сядьте на места! Запрещено вставать! Пристегните ремни…
Из душнрй глубины салона прилетел комок жеваной бумаги. Загоготал хрипловатый голос - Джек, кто же еще. Руслан поежился.
– Джек, немедленно сядь!
– рявкнула воспитательница в микрофон.
– Мы проходим опасный участок трассы!
Дождь за окном сменился снегом. Мокрые снежинки бились о стекло, как медузы о набережную; Руслан откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Водитель включил музыку - по несчастному совпадению, это оказался саундтрек из фильма «Arizona Dream». Меньше всего Руслан хотел бы слышать это сейчас. Потому что ему сразу вспомнилось: машина, лето, он сидит на заднем сиденье, в центре, и через плечи родителей смотрит на дорогу. Видит ленту асфальта, помеченную пунктиром, тополя и цветущие липы на обочинах, чуть оттопыренное ухо отца, профиль мамы - она повернула голову и что-тo говорит. Отец кивает и ставит вот эту мелодию…
A howling wind is whistling in the night My dog is growling in the dar Something's pulling me outside To ride around in circles…Автобус повело на повороте. Завизжали девчонки, а Джек громко крикнул: «Упс!». Автобус выправился и покатил дальше, кто-то захохотал, как на аттракционе в парке, а песня в динамиках звучала, как ни в чем не бывало.
Автобус шел, все еще притормаживая, но двигаясь куда увереннее, чем минуту назад. Они в дороге четыре часа, и не меньше часа впереди. Так говорили: от перевала час езды, по плохой дороге полтора. В сетчатом кармане, пришитом к спинке кресла перед Русланом,, болтались на дне пластиковой бутылки несколько глотков воды.
Он хотел, чтобы дорога закончилась и чтобы она не заканчивалась никогда. Часы, проведенные в душном и тесном салоне, были передышкой, безвременьем, с которым можно смириться. А там, в санатории, придется признать, что ты приехал и дальше некуда бежать. Ты «дома».
– Вот мы
Четыре автобуса выстроились на площадке перед двухэтажным корпусом. Здание казалось серым, как горы, и таким же старым.
– Всем сидеть! Выйдете из автобуса по команде! Джек, сидеть, я сказала! Порядок будет такой: первым делом берем из багажного отделения свои вещи. Потом складываем их под крыльцом, где укажет комендант. Потом отправляемся на обед и только потом… Артур, ты меня слышишь? Потом заселяемся в комнаты по шесть человек. Нет, не кто с кем хочет, а как укажет воспитатель! Выходим!
Руслан спустился по лесенке одним из последних. Перед корпусом собралась группа взрослых, их лица не понравились Руслану. Комендант - щекастый увалень, две поварихи с масляными улыбками, врач в неприятном белом халате, техник - мужичонка в синем комбинезоне. Воспитатели шумно работали - быстро и властно строили новоприбывших. Это были опытные люди с ухватками дрессировщиков, они прекрасно понимали, как «надо себя поставить». Начальник стоял в расстегнутом пальто, чтобы виден был костюм с галстуком. Может, он искренне считал, что костюм и в особенности галстук добавят ему авторитета. А может, человеку, надевшему партикулярное платье, нечего бояться мировых потрясений.
Из первого автобуса вышли семи- и восьмилетки. Из второго и третьего - школьники постарше, а в группе Руслана собрали подростков.
– Построились! Построились, быстро!
Дети озирались, сжимая в руках сумки и рюкзачки, толпились на мокром снегу, ежились от ветра, жались друг к другу. Руслан по своему обыкновению отошел чуть в сторону.
Старший преподаватель радушно поднял руки:
– Поздравляю, дети, вы дома! Санаторий «Перевал», ныне дом-интернат, не очень роскошный, зато здесь вы в безопасности! Никаких карантинных зон! Дети - наше будущее, поэтому мы стараемся для них. То есть для вас. Сейчас младшие возьмут вещи и пойдут поселяться в комнаты, а старшие - автобус номер четыре - вымоют руки и пойдут накрывать обед для всех. Здесь у нас слуг нет, все делаем сами! Позже установим порядок дежурства. А сейчас: первый, второй, третий автобусы - за мной!
Малышня широкой вереницей потекла к крыльцу. Колесики ярких чемоданов подпрыгивали и увязали в снегу. Кто-то сильно толкнул Руслана в бок.
– Закрой варежку, - Джек приблизил злую веснушчатую физиономию.
– И запомни, если кто-то спросит, - я припадочный, у меня порок сердца, мне работать нельзя.
Столовая показалась огромной, как заводской цех, страшно холодный и пустой. Руслану и Пистону велели резать хлеб. Пистон начал бодро: он был из многодетной семьи и работой по хозяйству не брезговал, но приятель Джек что-то сказал, проходя мимо, и наступил саботаж.
– Что-то нож тупой, - Пистон задумчиво разглядывал сизый тесак, чье лезвие хищно искривилось от многократной заточки.
– А хлебушек вкусный.
Он выудил из груды ломтей, нарезанных Русланом, горбушку и принялся смачно жевать.
– Тащите хлеб!
– раздался из глубины зала повелительный голос поварихи.
– Живее, сироты косорукие!
Руслан посмотрел на гору круглых краюх, которые предстояло еще нарезать, и на свою правую ладонь, натертую до лопнувших пузырей. В зале звенела посуда: девочки расставляли тарелки, парни разносили кастрюли с супом, и дико ржал над чем-то вездесущий Джек. Пахло едой - не аппетитной, не вкусной, но, безусловно, питательной, горячей, в меру жирной.