Журнал «Если» 2010 № 2
Шрифт:
Гражданский генерал остановился и пропустил Людмилу Сергеевну вперед.
— Что такое? — она обернулась. — Вы идете?
— Я здесь останусь, — сказал Архангельский. — Он почему-то меня боится. Истерит с первой же встречи. Так что будет лучше, если я вас здесь подожду. Послежу немного за работой. Парни откроют вам клетку. Учтите, после того как вы войдете внутрь и на все время общения с пациентом, дверь будет закрыта. Уж извините.
Когда Ась заметил ее, то вскочил на ноги и снова, как в первый раз, прижался обнаженным телом к прутьям решетки.
— Мама! —
На лице Ася заиграла широкая, добродушная и беззащитная улыбка, которая лучше других примет указывала на синдром Дауна — за нее, а еще за мягкий характер их и называют «солнечными детьми».
— Здравствуй, Ась, — сказала Людмила Сергеевна, улыбаясь в ответ.
— Мама, меня Ась! — радостно провозгласил мальчик из будущего, что, по-видимому, следовало переводить как «Мама, меня зовут Ась».
Людмила Сергеевна подошла еще ближе и увидела наконец дверь — она находилась на торце клетки относительно входа и была снабжена электронным замком, управляемым дистанционно.
— Заходите! — разрешил Архангельский за спиной. — Мы ее открыли.
И действительно, дверь легко поддалась, и Людмиле Сергеевне ничего не оставалось, как войти и прикрыть ее за собой. Шагнула, словно в клетку к хищному зверю. Но ведь это не зверь — это всего лишь молодой человек с психологией ребенка.
— Там кыш, — сообщил Ась с тревогой на лице. — Кыш опасно. Кыш тьма. Бух-ты и тьма, — он выставил вперед руки и согнул пальцы, словно бы силясь изобразить когтистые лапы. — Кыш опасно.
— Не бойся кыша, — твердо сказала Людмила Сергеевна. — Кыш там, а я здесь. Я защищу от кыша.
— Да, — сказал Ась и вновь заулыбался. — Мама добрая. Ась да.
Кроме тахты в клетке наличествовали унитаз, рукомойник и две коробки с игрушками — весь интерьер. Нормальный ребенок здесь уже свихнулся бы и устроил бунт, но мальчик из будущего, похоже, воспринимал это убожество как должное.
Людмила Сергеевна присела на краешек тахты.
— Ты играешь в кубики? — поинтересовалась она.
— Ась да, — подтвердил мальчик из будущего. — Игра хорошо. Они цветные. Хорошо.
— Это хорошие кубики, Ась, я с тобой согласна. И игра с кубиками — это очень хорошо. А как ты играешь с кубиками? — Людмила Сергеевна раздельно произносила слова и специально повторялась, чтобы мальчик из будущего имел возможность зафиксировать в памяти названия предметов.
Ась присел на корточки и принялся их переворачивать, пока не добился, чтобы все они оказались красной гранью вверх.
— Ась да, — сообщил он, закончив работу. — Цвет. Плохо. Кыш, — он опять изобразил когтистые лапы, после чего смешал кубики и начал их переворачивать синей стороной. — Цвет. Добро. Норма здесь. Дом. Ась да.
— У тебя очень хорошо получается играть с кубиками, Ась, — одобрительно сказала Людмила Сергеевна. — Но кубики можно не только складывать по цвету. Из кубиков можно составлять фигуры. Смотри.
Она встала на колени рядом с Асем и быстро сложила классическую «елочку».
— Как
Мальчик из будущего минуту молчал, глядя на кубики.
— Ась нет, — сказал он. — Они не так.
Он смешал кубики и перевернул их синими гранями вверх:
— Ась да. Игра хорошо. Мама хорошо.
С первого раза контакт установить не удалось. Но Людмила Сергеевна была терпелива. Поочередно она складывала одну фигуру Никитиных за другой, давая им названия и повторяя их на разные лады, чтобы Ась запомнил, какое из существительных соответствует конкретной фигуре. Однако мальчик из будущего упорно отказывался понимать ее, стараясь перевернуть кубики по-своему. Только одна из фигур вызвала у него восторг — «рыба». Ась захлопал в ладоши и закричал, указывая на нее:
— Раж! Раж! Ась да. Хорошо. Они ж-ж-ж. Пуск! Ась да.
Людмила Сергеевна хотела смешать кубики, но мальчик из будущего остановил ее. Он всё силился что-то объяснить ей, бормоча нелепицу, разводя и сводя руки, делая какие-то пассы, улыбка шире некуда, в глазах сияние, волосы разметались, а Людмила Сергеевна готова была разрыдаться — сердце ее разрывалось от жалости, помноженной на осознание собственного бессилия перед лицом страшной болезни, которую не научатся лечить даже через сто лет.
Потом мальчик из будущего устал и прилег на тахту.
— Ась да, мама, — бормотал он благодарно. — Раж да. Раж хорошо. Спасибо, мама.
Последние слова прозвучали четко и разумно — можно было подумать, что она и впрямь разговаривает с повзрослевшим сыном. С тем сыном, который у нее когда-то мог быть. Запахло щами. Людмила Сергеевна сумела подавить нахлынувшие чувства — это привычно — и сказала:
— Ты молодец, Ась. Я горжусь тобой. Конечно, рыбка останется. Я пока отлучусь, чтобы поработать. А ты изучай рыбку. Попробуй сложить такую же из других кубиков. Еще одну рыбку — из красных кубиков. Из красных кубиков. До свидания, Ась! Я вернусь, и мы придумаем новую игру.
Ее выпустили из клетки, и снаружи уже поджидал Архангельский. Он стоял в полумраке, трудноразличимый со стороны света, и беззвучно аплодировал.
— Хорошая работа! — одобрил он, когда Людмила Сергеевна подошла. — Теперь я вижу, именно вас нам и не хватало. Что вы думаете по поводу этих слов — «раж», «кыш»? Они могут что-то означать? Или это… э-э-э… детские фантазии?
— Вы слишком торопитесь, — упрекнула Людмила Сергеевна. — Мы только начали. И я могу сказать сразу, что быстро ничего не будет. У Ася нет даже зачатков абстрактно-логического мышления. Только предметно-ассоциативное. Вы обратили внимание, что из всех фигур, которые я предложила, он опознал рыбу? Почему? Ведь она не похожа на настоящую рыбу настолько же, насколько символ елки не похож на настоящую елку. Понимаете? Возможно, мне совершенно случайно удалось угадать символ — не предмет, а символ, который Асю приходилось видеть очень часто в… прежней жизни. Или вы используете нечто подобное?