Журнал «Если» 2010 № 2
Шрифт:
— И что это нам дает? — нетерпеливо осведомился программист.
— Мы не имеем никаких данных об их обществе, если не считать того, что они способны «изготавливать тела», — сказал я. — У нас нет ни малейшего представления об их слабых местах с военной точки зрения.
— К сожалению, это так, — подтвердил генерал Мако, который был доверенным лицом Президента.
— Мы даже не знаем, ради чего они напали на нас, — добавил я. — В болтовне парламентера не содержалось никакой информации о пришельцах.
— Стопроцентная дымовая завеса, —
— Девяностодевятипроцентная, Мако, — сказал я. — Теперь мы, по крайней мере, знаем, что они страдают депрессией.
— Я не желаю выслушивать ваши шуточки на этот счет! — рявкнул Президент, заметив, что слишком многие хотят высказаться. — Орлан прав. Мы ничего не знаем. Вы все, кроме психолога, дали маху при решении задачи, от которой зависит наше выживание. Я знаю, его вывод пока мало что дает. Но это единственное, что у нас есть. Чужакам свойственно состояние депрессии.
— Господин Президент, как вы можете делать подобный вывод? — в отчаянии вскричал программист.
— А если они неверно истолковали наши тексты и решили, что логической реакцией людей на весть о скорой гибели будет депрессия? — поддержал его биохимик.
— Орлан? — Президент сверлил меня своими глазками не хуже лазера.
— Но я вовсе не говорил, что вывод о депрессии, которой подвержены пришельцы, — самое важное. На самом деле нечто другое привлекло мое внимание.
На канале воцарилась мертвая тишина, и эмоциональные индикаторы всех участников беседы, кроме Мальбар, стали серыми, что означало безмерное удивление.
— Мы слушаем тебя, Орлан.
— То, на что намекал парламентер, вовсе не та депрессия, которая может охватить индивида с психическими отклонениями либо страдающего от глубоких внутренних переживаний. Возможно даже, они полагают, будто уничтожение способно вызвать у нас депрессию, хотя это вовсе не так. Но на самом деле инопланетянин имел в виду, если интерпретировать смысл его высказывания: «Мы не хотели бы, чтобы все человечество впало в депрессию из-за того, что его собираются уничтожить».
— Это верно, — согласилась лингвист, распространяя волны одобрения по виртуальности.
— И что? — проворчал биохимик.
— Наша цивилизация не может впасть в массовую депрессию, Уго. Перед лицом неминуемой катастрофы одни будут бороться до конца, других парализует страх, третьи потеряют голову, четвертые постараются приблизить свою смерть… У людей отсутствует одинаковая реакция на одни и те же события, по крайней мере в синхронном плане. Психологически мы все разные.
— А они, значит, нет, — сделал вывод Президент.
— А как быть с массовыми психозами, Орлан? — обрушился на меня программист, и его индикатор загорелся фиолетовым цветом предвкушаемого торжества.
— Вы утверждаете, — примирительно спросил я, — что если существует состояние массового психоза, то пришельцы могли сделать умозаключение о том, что нам присуща и массовая депрессия?
— Это достаточно очевидно, — победным тоном заявил он.
— Я тоже об этом
— И поэтому ты предполагаешь, Орлан, что они опираются на собственный опыт, — сказал Президент.
— Вот именно, сэр.
— Ну и что? — с интересом спросил советник по физике Корда, который до сей поры хранил молчание.
— Только прошу тебя, Орлан, не предлагай нам вести против чужаков психологическую войну, — с напускной серьезностью проговорил генерал. — Мы и так уже на краю гибели. Эти сукины дети могут раздавить нас в любой момент.
— Но по какой-то причине они не сделали этого, — возразил я. — Они не уничтожили нас. Хотя прилетали сюда трижды. Чего же они ждут? И для чего им требовалась эта нелепая попытка установить с нами контакт?
— Вы думаете, они блефуют? — полюбопытствовал Корда.
— Не совсем так.
— Меня бесит ваша манера изложения, психолог! — прошипел программист.
— Я знаю, Мёт, — ответил я ему по частному каналу, а остальным своим виртуальным собеседникам сообщил: — Не думаю, что они блефуют, и, честно говоря, не имею ни малейшего представления, что происходит.
— Ты чего-то недоговариваешь, Орлан, — догадался Президент. — Приказываю тебе раскрыть карты.
— Думаю, вы на это не решитесь.
— Советник по психологии, будьте серьезнее! — попросил наноинженер. — Ведь на карту поставлена судьба всего человечества!
— Орлан говорит серьезно, — правильно понял меня Президент. Мальбар мгновенно проанализировала запись нашего совещания и подтвердила этот вывод.
— Да, я говорю серьезно, но только потому, что господин Президент приказал мне дать ответ. Это всего лишь интуитивная догадка, вот и все. И я считаю, что нерешительность и массовая депрессия пришельцев как-то связаны между собой.
— Все свободны, — внезапно объявил Президент и приказал мне по персональному каналу: — Орлан, задержись на минутку.
Виртсвязь прекратилась мгновенно. Цифровая тишина — нечто ужасное, у меня от нее всегда немного кружится голова. Абсолютная тишина полна безнадежности и отчаяния.
— Ну, а теперь я хочу, чтобы ты сказал мне всё, что думаешь, Орлан.
— Повторяю, это только предположения, господин Президент.
— Называй это как угодно, но в прошлом интуиция тебя не подводила.