Журнал «Компьютерра» № 15 от 18 апреля 2006 года
Шрифт:
Возможно, постмодернистский подход к проблеме религиозной одержимости – единственный способ отстоять право на личное мнение в нашей стране, где атеистам для этого необходимо образовывать новые конфессии. Но, как известно, рациональной частью сознания страну моего проживания понять невозможно.
Адрес кибер-Мекки верующих в Разум и Здравый Смысл – carians.jedi.org.ua. Адрес виртуальной общины – community.livejournal.com/carians.
Против «информационного регулирования»
Автор: Максим Отставнов
Сопряжение далековатых идей, еще по Ломоносову,
По эротичности и в то же время долговечности с нею может соперничать, пожалуй, только тема «Право и компьютеры».
Право является общегражданской и общекультурной универсалией, и незнание закона не освобождает от ответственности.
Компьютеры и все, что с ними связано, несмотря на распространение информационных технологий, остаются для широкой публики «вещью в себе», обросшей множеством мифообразных превращенных форм мысли и восприятия. Уже понятно, что «компьютерная грамотность» (хотя бы на уровне знакомства с письменностью или «электрической грамотности» – не знания уравнений Максвелла, а общих представлений о том, что электрическое устройство не заработает без питания и что батарейки можно смело брать в руки, а в розетку пальцы лучше не совать) в обществе может стать результатом только исторического процесса, включающего смену поколений.
На «растяжке» между универсалией и специальной областью происходят довольно предсказуемые процессы.
Во-первых, это проведение групповых (цеховых, сословных) интересов, предполагающее неосведомленность широкой публики о предмете, но требующее хорошего понимания его со стороны самих законотворцев[Аппарата государственных и негосударственных органов, вовлеченных в разработку законопроектов и проектов подзаконных нормативных актов].
Во-вторых, это проведение «регулирования ради регулирования»[Разумеется, наращивание объема регуляторных актов разного уровня само по себе является деятельностью сугубо неправовой и антиправовой, именно в силу общеобязательности и, соответственно, требования доступности (во всех смыслах) нормативных актов, которой увеличение их объема препятствует], где недостаточная компетентность общественности находит отражение и в некомпетентности законотворцев.
Второе уверенно опознается по терминологической неряшливости, за которой стоит неопределенность понятий. Возможно, самым очевидным примером является стягивание в единую риторическую область совершенно разных понятий, объединяемых только омонимией (существованием разных значений) слова «информация», порождающее конъюнктурную и малопрозрачную область «информационного регулирования».
Попробуем их различить.
1) «Сведения» и их оборот. Оборот сведений ограничивается или другим образом регулируется независимо от технических средств их оборота. В пределе ограничению подвергаются даже перемещения и коммуникация людей, «владеющих» сведениями, людей, которым нечто известно (поражение в правах «носителей государственной тайны»), то есть ограничение оборота сведений происходит вообще без применения технических средств.
Очевидно, именно в этом значении слово «информация» употреблено в Конституции трижды[Не вполне понятно, в каком значении упомянута «информация» четвертый раз, в ст. 71 Конституции, относящей информацию и связь к федеральному ведению. Предположения
Однако во многих случаях тот же текст (и тексты иных актов) обходится и без этого слова. Например, г) в ст. 24.2 говорится о «возможности ознакомления» с определенными документами, которую обязаны обеспечить органы государственной власти, и именно это служит подкреплением аргументации для законодательного регулирования «раскрытия сведений» (или «раскрытия информации»). Ст. 41 говорит о д) «сокрытии фактов», то есть фактически о препятствовании пуску в оборот сведений об этих фактах. В близком, возможно, значении (или, во всяком случае, в значении, включающем получение и распространение сведений) в ст. 28 говорится о е) выборе и распространении «убеждений», а в ст. 29 – о ж) выражении «мнений и убеждений».
Еще раз: все эти нормы (и их конкретизация на уровне законов и подзаконных актов) относятся к обороту сведений принципиально вне всякой зависимости от технических средств.
2) «Данные» и их оборот. Оборот данных ограничивается или другим образом регулируется постольку, поскольку эти данные представлены в форме, допускающей их «отчужденное» существование: сохранение, передачу, в некоторых случаях обработку, могущую дать осмысленный для человека результат, но выполняющиеся без участия человека, посредством механических, электрических и электронных, оптических процессов.
В этом смысле слово «информация» употреблено, например, в ст. 237 Уголовного кодекса, определяющей (косвенно) как «вредоносную» программу для ЭВМ, программу, заведомо приводящую к «несанкционированному уничтожению, блокированию, модификации либо копированию информации»[Возможно, в упомянутой ст. 71 Конституции под «информацией и связью» имеются в виду именно вопросы регулирования связи, включая передачу данных].
В большинстве случаев регулирование данных безразлично к их содержанию и, в частности, к тому, представляют ли эти данные какие-то сведения.
Сегодня в технической речи под «данными» мы, как правило, подразумеваем данные, имеющие «цифровую» («дискретную») природу, однако понятие без видимых противоречий может быть распространено и на «аналоговые» данные, представленные физическими состояниями или процессами, по какому-то параметру «аналогичными» другим состояниям и процессам (граммофонная или магнитная запись, пленочная фотография или кинолента, даже рисунок; состояние акустических и электромагнитных полей).
При таком обобщении под категорию законодательства, регулирующего данные, целиком подпадает и такая уже традиционная отрасль гражданского права, как законодательство об авторском праве и смежных правах, а) принципиально имеющая дело только с отчуждаемыми, «объективными» формами и б) столь же принципиально исключающая из сферы авторского права фактические сведения (в Федеральном законе РФ «Об авторском праве…» это ст. 6.2 и 6.4 соответственно, такие же нормы есть и в международных конвенциях). Авторское право и смежные права регулируют оборот данных в зависимости от того, что именно последние представляют: в общем случае данные должны представлять произведение или фонограмму или видеозапись, чтобы их оборот подпал под авторско-правовое регулирование.