Журнал Наш Современник №1 (2001)
Шрифт:
Пушкин, став героем, “повелителем и кумиром”, по определению кн. П. Л. Вя-земского, таким и остался. Правда, пришлось поменять место жительства — в Москве его сильно задевали рассуждения о том, что пел лесть Императору и что занимался “ласкательством”. Хотя в это время он пишет почти одновременно “Пророк”, “Послание в Сибирь” и записку “О народном воспитании”.
Видимо, на это и рассчитывал Царь, когда на большом рауте сообщал, что Пушкин — умнейший человек в России! И сказал он это именно Блудову. Надо представить царское окружение. Новый Император искал понимания, поддержки, и Блудов не был случайным человеком, к которому в первую же минуту обратился Государь
В это время Блудов возглавлял (вслед за царем) следственное дело по декабристам, но и это было не самым главным и принципиальным. Он был вхож в самые респектабельные дома. Он делал головокружительную карьеру, став со временем Председателем Госсовета — одновременно Президентом Академии наук! Лучшего глашатая своим идеям и суждениям трудно было отыскать в целом свете!
Между прочим, граф Блудов был родственником Г. Р. Державина, с молодых лет снискал дружбу Н. М. Карамзина, а через него и И. Дмитриева, он был другом Жуковского, Пушкина, Дашкова, Уварова и Батюшкова. Он был арзамасцем, известным под именем “Кассандра”. Именно ему, как последователю своего учения, завещал Н. М. Карамзин завершение издания “Истории Государства Российского” (12-го тома). Этот человек имел обширные связи, подобающее место в высшем обществе. Его роль была блистательна и благотворна!
Исследователи творчества Пушкина долго бились над загадкой этой встречи, удивившей многих. Что же произошло между Императором и поэтом? Некоторые склонны считать, что, видимо, Пушкин прочитал какие-то неизвестные стихи, которые он на всякий случай с собою захватил. (Как версию, выдвигали предпо-ложение, что у него в кармане лежало стихотворение “Пророк”, критиковавшее правление Александра Благословенного).
2
“Я смело чувства выражаю,
Языком сердца говорю...”
Разгадка кроется в объемной монографии Н. К. Шильдера1 “Император Николай. Его жизнь и царствование” (т. I. Спб., 1903), где в примечаниях историк приводит один важный документ: письмо А. И. Тургенева2 от 10 января 1828 года А. И. Михайловскому-Данилевскому. Вот выдержка из него: “Прилагаю вам стихи Пушкина impromptu (экспромт. — И. С. ). написанные автором в присутствии Государя в кабинете Его Величества” (курсив мой — И. С. )3.
Названия у приложенных к письму стихов не было, но легко понять, что эти строки Пушкин, увлеченный разговором с Императором, написал очень быстро, экспромтом, блестяще поэтически подытожив беседу, неожиданно прозорливо начертав перспективы правления Николая I4. Это были всем теперь известные “Стансы”!
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни.
Но правдой он привлек сердца,
Но нравы укротил наукой,
И
Пред ним отличен Долгорукий.
Самодержавною рукой
Он смело сеял просвещенье,
Не презирал страны родной:
Он знал ее предназначенье.
То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.
Семейным сходством будь же горд;
Во всем будь пращуру подобен:
Как он, неутомим и тверд,
И памятью, как он, незлобен.
Пушкин сравнивает Николая Павловича с Императором Петром Первым, на которого втайне стремился походить недавно взошедший на престол Государь. Поэт успокаивает царя, отмечая, что и тот казнил1, но главное — программа действий, важная для государства, служащая его внутреннему усилению и внешнему авторитету. (Он пытался навести порядок в стране, имел успех в восточном районе. Здесь он пошел дальше, чем даже Екатерина Великая: она смогла завоевать Крым, присоединив его к России, Николай Первый завоевал пространство от Анапы до Батума, но это было позже...)
Они были почти ровесники: Император был на четыре года старше Пушкина, являвшегося в то время героем, другом декабристов, ссыльным поэтом. Как верно заметила А. Тыркова-Вильямс, “их разъединял день 14 декабря. Между ними стояло пять виселиц”, что и повлияло на начало их диалога2. Повлияло, но как? Этот вопрос разъединил умы как современников, так и исследователей!
В “Стансах” Пушкин, обращаясь к Императору, надеясь на мудрое правление, сравнивая его с Петром Великим, пишет:
Во всем будь пращуру подобен:
Как он, неутомим и тверд,
И памятью, как он, незлобен.
Здесь Пушкин просит Императора сжалиться над осужденными: они уже наказаны сполна. Повинную голову меч не сечет! Лежачего не бьют! Эти христианские заповеди проповедовал и Пушкин. Не случайно он в течение своей жизни боролся за смену гнева на милость в отношении своих друзей, друзей своей юности.
В письме к задушевному другу кн. П. А. Вяземскому он пишет 5 ноября 1830 года: “Каков Государь? Молодец! Того и гляди, что наших каторжников простит — дай Бог ему здоровья!”
“Стансы” явились поэтическим итогом их встречи.
В отношении Императора и в новейших публикациях до сих пор нет глубокого освещения его политики. К нему все же остается негативное отношение. Царь не ошибался ни в восточном вопросе, ни в вопросе освобождения крестьян. Он говорил, что их нельзя освободить одним росчерком пера... Он запретил продажу крестьян без земли; над помещиками, нарушавшими этот его указ, устанавливалась государственная опека, таким образом они отрешались от управления крестьянами. Некоторые его проекты не получили одобрения старшего брата Великого Князя Константина, и потому Госсовет принимал в таких случаях частичные решения. О многих начинаниях и решениях Императора знал Пушкин и пытался в меру своих возможностей повлиять на них. Например, своей “Историей Пугачевского бунта”. Помещикам надо было напомнить о волнениях крестьян, как страшны их бунты, когда они борются за свою свободу. История должна была подтолкнуть помещиков на реформы.