Журнал Наш Современник №3 (2003)
Шрифт:
“Почему увеличился, особенно за 1978 г., выезд из СССР лиц еврейской национальности? Мы, люди среднего возраста (38—45 лет), очень обеспокоены этим явлением... Страшно, когда покидают пределы страны близкие родственники, товарищи, с которыми вместе росли, учились, работали... Стали упорно распространяться слухи о том, что с 1980 г. будет запрещен выезд из СССР, что готовится массовое переселение всех оставшихся евреев в автономную республику (Еврейскую автономную область. — Авт. ). Эти слухи будоражат людей, порождают неустойчивость. Кто распространяет эти слухи? Да и как реагируют на предприятиях и в организациях, когда становится известно о чьем-либо очередном выезде: начинаются публичные выступления, которые сводятся к одному — выслать немедленно всех евреев до одного” 14.
Миф о депортации стал играть роль устрашающего идеологического жупела. Налицо была его очевидная политическая ангажированность, в чем, собственно, и кроется разгадка того, что он даже и в наше время скорее жив, чем мертв.
Деформирующее влияние политического мифотворчества
И только в 1990-е интеллектуальная элита и ученый мир Запада дрогнули под напором мифа. Именно в те годы он стал включаться в более или менее серьезные научно-популярные и даже сугубо научные издания как уже нечто само собой разумеющееся, когда-то и кем-то полностью доказанное. Подобный настрой был задан книгой американо-израильского журналиста и писателя Л. Рапопорта, который, целиком ориентируясь на созданный в духе политического триллера памфлет А. В. Антонова-Овсеенко “Портрет тирана” (впервые вышел на Западе еще в 1980 г.), уже без обиняков утверждал, что Сталин избрал депортацию в качестве советского способа решения еврейского вопроса. Доказательством тому должен был послужить собственноручно сработанный (“научно реконструированный”) автором вариант письма еврейской общественности к советскому руководству с просьбой оградить евреев от справедливого гнева русского народа путем массового переселения их в безлюдные районы Дальнего Востока. То есть предлагалась модель текста, который якобы в свое время был составлен в недрах ЦК КПСС для пропагандистского обоснования грядущей депортации. В качестве исходных данных “реконструкции” были упомянуты “различные источники”, при том что ссылка давалась только на мемуары Эренбурга “Люди, годы, жизнь”, в которых, как известно, депортация никоим образом не упоминается. Несмотря на это, известный американский ученый Д. Рубенстайн в изданной им биографии Эренбурга в значительной мере солидаризировался с позицией Л. Рапопорта. То же самое можно сказать и об израильском ученом М. Альтшулере. Под напором апологетов мифа не устояла даже солидная энциклопедия “Britannica”. В те годы содержание легенды, прежде глухое, неясное и лапидарное, расцветилось пространными описаниями различных холодящих кровь подробностей и деталей. Особенно преуспели в этом те, кто сочинял и редактировал статью “Советский Союз” в “Краткой еврейской энциклопедии”16.
Чтобы разобраться в механизме столь чудесного привития мифа к древу чистой науки, необходимо мысленно перенестись в Советский Союз конца 1980-х. Именно тогда, на излете горбачевской перестройки, советские ученые-историки впервые осмелились открыто заговорить об угрозах, гипотетических и реальных, тревоживших евреев в последние месяцы жизни Сталина. Однако высказаться более или менее определенно, готовил ли он депортацию евреев, они не могли, поскольку архивные источники, необходимые для научного изучения этой проблемы, были пока недоступны. Впрочем, в те годы это мало смущало литераторов-публицистов, которые на волне стремительно усиливавшегося общественного ажиотажа вокруг так называемых тайн Кремля принялись заполнять на свой манер “белые пятна” прошлого. В основном на этой ниве подвизались или пострадавшие в свое время от сталинских репрессий, то есть те, от кого, за редким исключением, трудно ожидать объективных и бесстрастных исследований (и это была не вина их, а беда), или циничные конъюнктурщики, которые спешили прославиться и сорвать куш на ставших вдруг очень модными разоблачениях преступлений сталинизма. Из подспудно бытовавших в интеллигентской среде застарелых слухов, коим гласность позволила, преодолев тесные рамки нонконформистского устного междусобойчика и подпольного самиздата, широким потоком хлынуть на страницы многомиллионных печатных изданий, они принялись “творить историю” чуть было не состоявшегося геноцида советских евреев.
В качестве главного доказательства будто бы планировавшейся Сталиным депортации ими были использованы широко распространившиеся в еврейской среде толки вокруг упоминавшегося выше обращения в “Правду”, реально готовившегося от имени известных деятелей еврейского происхождения. Благо даже те, кто так или иначе знакомился в свое время с настоящим письмом, теперь под влиянием тех же слухов склонны были расценивать его как прелюдию к депортации, хотя прямо и не утверждали, что призыв к ней содержался в самом этом письме.
Взять хотя бы выделяющиеся на общем фоне мемуаристики своей полнотой, взвешенностью, глубоким и объективным анализом исторических событий воспоминания Я. Л. Рапопорта, профессора-патологоанатома, арестовывавшегося по делу кремлевских врачей. Довольно точно передав содержание реального письма, известного ему со слов тех, кто его подписывал, он, разумеется, не припомнил, чтобы в нем что-либо говорилось о депортации, хотя потом не удержался, увязав это письмо “с намечаемыми последующими акциями против всей национальности”17. В мемуарах же академика-правозащитника А. Д. Сахарова, в части, увидевшей свет в декабре 1990-го, вместо коллективно подписанного послания вообще фигурирует какая-то приписываемая одному из партидеологов передовица, которая уже прямо квалифицируется как составная часть некоего плана депортации:
“Потом
Вряд ли эти строчки следует воспринимать как свидетельство очевидца. Ибо сам Сахаров, который в момент описываемых им событий находился вдали от Москвы, в наглухо изолированном от мира атомном центре “Арзамас-16”, не скрывает, что обстоятельства “дела врачей” стали ему известны только “потом”, правда, не уточняя, когда и от кого именно. Видимо, Сахаров в отличие от того же Я. Л. Рапопорта вынужден был пользоваться данными, дошедшими до него через третьи руки. Может, поэтому он и назвал коллективное обращение в “Правду” передовой, а в качестве ее автора упомянул Д. И. Чеснокова, которому этот “грех” никто и никогда больше не ставил в вину. Правда, потом задним числом ему припишут сочинительство другого “оправдывающего депортацию” пропагандистского материала, о чем будет сказано ниже. Немаловажно и то, что сам академик не участвовал в издании собственных воспоминаний, вышедших спустя год после его смерти.
Тогда, в начале 1990-х, СССР вошел в штопор глубочайшего тотального кризиса, и многим стало ясно, что процесс его распада приобрел необратимый характер. Спонтанная либерализация режима и страх перед непредсказуемым будущим привели к взрыву еврейской эмиграции. Лишь за один 1990 г. страну покинули 186 000 евреев. И этот массовый исход обуславливался не только политическими и экономическими причинами. Велико было влияние и социально-психологического фактора, который зиждился на страхе, навеянном политической клоунадой вокруг раздутой в прессе “Памяти” Васильева, с одной стороны, и на витавшем в воздухе разрушавшегося государства идеологическом заказе на дальнейшее стимулирование еврейской эмиграции — с другой. Подобно эпидемии, по Москве и другим городам распространялись слухи, будто грядут массовые еврейские погромы и что крайние шовинисты, готовя новую Варфоломеевскую ночь, уже помечают меловыми крестами жилища будущих жертв. Некоторые, впав от этих кошмарных пересудов в истерику, стали умолять русских друзей и знакомых укрыть их в своих квартирах и на дачах. Под воздействием столь сильного психологического прессинга, о котором, впрочем, нееврейское население в подавляющем большинстве и не догадывалось, количество желающих выехать в Израиль стремительно возрастало с каждым днем.
Именно в такой накаленной атмосфере и вышла в свет книга, будто специально изданная “страха иудейска ради”. Именно она, как мы убедимся, составит основу “доказательной базы” приверженцев мифа о депортации, но основу тайную, так как в отличие от иных на этот “источник” не будет сделано ни одной ссылки. Речь идет о сборнике художественных сочинений прозаика В. П. Ерашова, 250-тысячным тиражом выпущенном в декабре 1990 г. новообразованным “независимым” кооперативным издательством ПИК. На траурной черной обложке фольговой зеленью угловатых букв было выведено: “Коридоры смерти”. Такое название книга получила по включенному в нее одноименному произведению с подзаголовком “Историко-фантастическая хроника”. В авторском и издательском пояснениях, готовящих читателей к знакомству с “хроникой”, говорится, что, хотя основное ее содержание и выдумано автором, задавшимся вопросом, что могло бы произойти, умри Сталин неделей позже, тем не менее (и далее — нечто парадоксальное) “страшные события, черед которых прослеживается в повести изо дня в день, не столь уж фантасмагоричны: за ними стоят исторические реалии, подтвержденные свидетельствами современников и документами”.
Автору этих строк так и не удалось обнаружить в этой “хронике” ни одного реального документа, зато в ней обильно представлены различные и, надо признать, искусно выполненные стилизации под официальные документы и пропагандистские материалы сталинской эпохи. Это и “правительственное сообщение” от 7 марта 1953 г. о том, что “Особое присутствие Военной коллегии Верховного суда СССР в закрытом судебном заседании рассмотрело дело по обвинению преступной шайки врачей-вредителей” и приговорило их к смертной казни. Это и “Обращение к евреям — гражданам Советского Союза”, в котором группа их именитых соплеменников призывает “добровольно покинуть обжитые, привычные города и районы, отправиться на освоение просторов Восточной Сибири, Дальнего Востока, Крайнего Севера”. (То есть тут мы имеем дело с очередным фантастическим аналогом настоящего коллективного обращения в “Правду”, о котором уже шла речь.) Это и хроника (тоже, разумеется, фантастическая) состоявшейся 8 марта на Лобном месте Красной площади казни восьмерых евреев через повешение. “Стилизованно под газетный репортаж описана и отправка в тот же день с Казанского вокзала столицы “экспресса особого назначения “Москва—Биробиджан”” с первыми “добровольцами”, депортируемыми на Дальний Восток, где уже подготовлены свыше двадцати спецпоселков “для евреев из Москвы”. А перелистав несколько страниц, можно прочесть, что этому составу не суждено было прибыть к месту назначения: 14 марта в 2:02 по Москве в районе станции Слюдянка он “с налету выскочил на отрезок пути, разрушенный гебистами, рухнул под откос и почти мгновенно сгорел, поскольку был для пущей надежности начинен в багажниках под полом вагонов канистрами с бензином”. Как далее фантазирует автор, в столице тем временем заканчивался подсчет и оформление данных по контингенту депортируемых, в который “по состоянию на 24:00 10 марта” входили 211 492 еврея, “включая полукровок”, что составляло “67 856 семейств”. Завершающие эпизоды “хроники” — о смерти Сталина, последовавшей по воле автора повести в ночь на 12 марта, и произошедшем в результате срыве “операции под кодовым названием “Восток””, планом которой предусматривалось осуществить “начиная с 5:00 14 марта” массовую депортацию московских евреев19.