Журнал Наш Современник №5 (2004)
Шрифт:
Комбриг тут же формирует небольшую группу опытных минеров, указывает по карте местонахождение батальона и отправляет их в путь...
Кстати, саперы в этом марш-броске потрудились как следует, даже, можно сказать, на славу, непрерывно обследуя, расчищая от мин и прокладывая дороги танкистам. Непосредственно в предгорьях, где действовала бригада, никаких обходных путей не оказалось. Свернув с дороги, можно было завалиться в пропасть, очутиться на непроходимых горных кручах, заросших лесами. Приходилось расчищать завалы, обезвреживать минные поля, сбивать огнем вражеские подразделения, прикрывавшие эти очаги сопротивления.
Повеселевший полковник Драгунский вдохновенно рассказывал:
— Слышу вдоль колонны сквозь рев моторов, сквозь скрип и лязг гусениц зычный голос командарма генерала Павла Семеновича Рыбалко: “Командира бригады в голову колонны!..”. Добираясь до батальона Гулеватого, я думал: “Зачем это меня?”. Ведь сделано как будто все: только что уточнил задачу авангардному подразделению, проинструктировал его, выслал разведку. Но еще издали заметил на дороге легковые машины, на обочине стоял бронетранспортер с автоматчиками. А когда подъехал вплотную, увидел командарма в окружении генералов и офицеров штаба армии. Соскочив с машины, я подтянулся и приготовился доложить о трудном ночном броске и о готовности бригады к дальнейшему маршу. Но командарм не дал мне и слова сказать.
— Почему стоите на месте? — строго спросил он. — Калинин и Попов уже на подходе к Праге.
— Через несколько минут выступаю.
— Хорошо, — уже более мягко сказал Павел Семенович. — Сегодня ночью надо вступить в Прагу. В бои не ввязывайтесь. Противник уже обречен, но мы должны спасти столицу Чехословакии от разрушения. Главное — быстрота, натиск, внезапность. Конев требует этого. — Затем командарм расспросил о состоянии бригады, о запасах продовольствия, наличии горючего.
— Дотянем, товарищ генерал, — заверил я.
— “Дотянем” — не то слово, — заметил Рыбалко. — Мы идем к нашим друзьям, братьям. Они должны увидеть нас, гвардейцев, подтянутыми, во всей красе и силе. Ясно, товарищ комбриг?
— Ясно, товарищ командующий!
“Прага спасена, товарищ Сталин!”
Так все и произошло. Рано утром жители северных районов Праги увидели, как в город ворвались краснозвездные танки 3-й гвардейской армии генерала Рыбалко. Тем временем с северо-западной стороны входили танкисты 4-й гвардейской армии генерала Лелюшенко, а с юго-востока двигались войска 2-го и 4-го Украинских фронтов. На освобожденные от врага улицы дружно выбирались жители столицы. Всюду громко слышались радостные возгласы: “Наздар!.. Ура!.. Браво!..”. Мне казалось, что все жители Праги вышли на улицы и площади,
A танкистам, находившимся внутри боевых машин, и сидевшим сверху на броне автоматчикам, осуществившим боевой рывок и отмерившим последние, самые тяжелые километры, было не до торжеств. От чрезмерной, нечеловеческой усталости люди буквально валились с ног. Были случаи, когда десантники, несмотря на шум и грохот музыки, засыпали на броне или в кузовах грузовых автомашин. Заснув, некоторые спали почти сутки. И какое это было счастье проснуться и осознать: все невзгоды и опасности войны — позади. Главное — ты остался жив! жив! жив!
...Занятый экстренными делами и докладами в Ставку о положении войск на фронте, маршал Конев не смог в первый день выбраться в Прагу. Он сделал это 10 мая.
Неожиданное появление на еще не остывших от боев улицах города командующего 1-м Украинским фронтом вызвало восторг пражан. Без эскорта сопровождающих машин, без спецохраны, положенной человеку его ранга, на открытой машине, осыпаемый цветами, Конев с трудом продвигался сквозь толпу ликующих жителей столицы. Таким его запечатлели фотографы и кинорепортеры, таким он и останется в истории Второй мировой.
Еле вырвавшись из толпы возбужденных горожан, Конев заехал в штаб 3-й гвардейской танковой армии и срочно позвонил по ВЧ Верховному главнокомандующему. Разговор был кратким и радостным:
— Поздравляю вас, товарищ Сталин, с нашей победой, — по военному доложил Иван Степанович.
— И вас поздравляю, товарищ Конев. Хорошая победа. Очень хорошая победа! — в ответ послышался глуховатый, но бодрый голос Сталина. — Как с Прагой?
— Прага спасена, товарищ Сталин. Народ ликует...
— Ну вот и прекрасно! Мы выполнили свой братский долг. Это — главное. Передайте мои дружеские чувства чехословацкому народу и благодарность всему личному составу фронта.
— Обязательно передам. Сейчас еду на общегородской митинг: буду выступать перед жителями.
...И вот маршал Конев поднялся на импровизированную трибуну. Раздалась громовая овация. Иван Степанович дважды пытался говорить, но его слова тонули в многотысячных выкриках: “Наздар! Ура! Наздар! Ура!..”
Наконец площадь стала успокаиваться, и Конев начал свою речь. Воцарилась тишина. Вацлавская площадь буквально замерла: люди слушали с большим вниманием, боясь пропустить хотя бы одно слово.
— Граждане города Праги! От имени войск Красной Армии, освободившей дружественную нам Чехословацкую республику, приветствую вас и поздравляю с победой, одержанной Красной Армией и армиями союзников — американцами и англичанами — над фашистской Германией.
Дружба народов Чехословакии и Советского Союза, скрепленная кровью их армий на полях ожесточенных сражений против фашистско-немецких армий, мы надеемся, будет прочной и даст дальнейшие плоды в послевоенном обеспечении мира и безопасности в Европе.