Журнал Наш Современник №5 (2004)
Шрифт:
Но когда красные части потрепали до того боевую первую дивизию под командой Мелехова Григория, то сразу разбирает зло: ах, черт возьми, думаешь, неудачно вышло!
Прочитали три книги и думаем, что вы на этом не кончили, а потому постараюсь найти книгу четвертую.
Просим вас от имени нашей молодежи следующее: отписать на наше письмо и указать: есть ли в действительности Мелехов Григорий, Коршунова семья, Астахова, ну да вообще все герои вашего романа, и действительно ли есть хутор Татарский или просто написанная фантазия, подобно фантазии Жюль Верна.
Прочитал первую книгу “Поднятая
Во время чтения также собирал в большие группы стариков, которые не менее молодых спорили. Особенно их занимательно поражали события деда Щукаря, даже просили перечитывать по нескольку раз.
Говорили, что подобно этой книге происходило и у нас в конце 1929 года. Книга “Поднятая целина” подействовала на стариков ужасно здорово! Некоторые, прослушав с начала до конца и прочувствовав, без агитации подали заявления о вступлении в колхоз.
Мы все от мала до велика шлем вам свой пламенный привет и желаем вам большого успеха в вашем творчестве. Я же вас заверяю, что еще пуще буду следить за вашими произведениями и заражать ими массу.
Мой адрес: Западно-Сибирский край, район Солонешенский, село Черемшанка, Винивитину Василию Потаповичу.
(ед. хр. 700, лл. 8—12 об.)
10 января 1935 г.
Прочитав тов. Шолохова “Тихий Дон”, все три части.
1) Восстание станиц Вешенской, Мигулинской, Чирской и др. нельзя расценивать, как в книге написано, возникло из безобразного отношения красного отряда к женам казаков и вообще к казачкам. Это, возможно, только предлог к восстанию, а само восстание подготовлено раньше. Казаки в своем большинстве относились к сов. власти недружелюбно, а также и к отрядам красных. Пройдя со станции Миллерово до гор. Луганска, ни в станицах, ни в хуторах не встречали теплого приема. Другое дело в городе Луганске, местечке Алчевском, здесь красных принимали, как своих защитников. Вместо затаенной вражды в Донщине тут была откровенная радость, и красные чувствовали, как у себя дома. Враждебность в Донщине посеяна кем-то раньше. Проходили мы в 1919 г. в начале апреля м-ца или в конце марта.
2) Как героев казаков у нас в Воронежской губ. в Бобровском уезде не считали, а считали трусами, любящими нападать на неорганизованную толпу. Любимая их струна — десять на одного, тогда они взахват рубят. Организованный нажим, то они — кум! Микитыч! В кусты. Это говорили наши старики и мы знаем.
3) Дурной поступок Подтелкова: сдался на милость казаков и сдал весь отряд. Хоть и умер с честью. Ведь в то время плена не было.
4) Затем неизвестно, что стало с Мелеховым Григорием и его семьей.
5) Много написано мата, те (сальности) при детях вслух нельзя читать.
6) В заключение можно сказать, книга прелесть, читаешь и забываешь, что сидишь в квартире мирных условий, а воображаешь в хате времени гражданской войны. Большое спасибо тов. Шолохову, но мало героев, по-моему, со стороны красных — как бойцов. Имею 43 года, участник гражданской и империалистической войн.
Адрес: В. Икорецкая медамбулатория Бобровского р-на Воронежской области. Скопенко Петр Михайлович.
P. S. Еще в книге имеется один анекдот, как свекор
Хотя я и написал, но в литературе ничего не понимаю, вы меня извините, может, я и глупости написал. Прошу разъяснить мне.
(ед. хр. 704, л. 74—74 об.)
17 января 1935 г.
В конце третьей книги тов. Шолохова “Тихий Дон” Вы просите, чтобы читатель сообщил свой отзыв о книге. Отзыв мой следующий.
Весь роман “Тихий Дон” является огромным достижением в советской литературе. Но вместе с этим в нем, и особенно в третьей книге, имеют место грубые, непростительные ошибки. Вот эти ошибки:
1. “Но он долго еще выгибался под ним дугой, рыл судорожно выправлявшимися ногами зернистый снег и, стоная, бился головой о взрытую копытами, тучную, сиявшую черноземом землю — на которой родился и жил, полной мерой взяв в жизни — богатой горестями и бедной радостями — все, что было ему уготовлено” (“Тихий Дон”, стр. 277. 1933 г.).
Оказывается, что Григорий, главный герой романа, родился, жил и бил красных — все это было ему “уготовлено”. Кто же приготовлял Григорию его дела и похождения. Кто его сводил и разводил с Наташей, Аксиньей? Почему он бил красных? Неужели бог из библии, которую читает дед Гриша, к делу и не к делу читает всем? Но я знаю, что тов. Шолохов коммунист и в бога не верует. Если не бог приготовлял жизнь и деятельность Григорию, то кто же? Ведь только попы утверждали, что все, что делает человек — это по воле и указанию всевышнего.
Коммунист обязан на любом посту, в том числе и литературном, бороться и активно пропагандировать марксизм. Марксисты признают случайность в том, что родятся герои, великие люди, а тов. Шолохов словами “что было ему уготовлено” не признал, отбросил случайность. Послушаем, что говорит Энгельс о случайности и необходимости в жизни некоторых людей:
“Что Наполеон был тот именно корсиканец, что именно он был военным диктатором, который стал необходим Французской республике, истощенной войной — это было случайностью” (Маркс, Энгельс, стр. 407).
По Шолохову, Григорий родился, жил, бил красных — все это кем-то приготовлено, необходимо. Это идеализм. По Энгельсу, Наполеон родился, жил, бил врагов — все это случайно, конечно, с точки зрения одной личности (Наполеон, Григорий).
2. Нехорошо, путано и политически вредно Шолохов дает тип коммуниста в лице Мишки Кошевого. На 302 стр. Кошевой, Штокман и Иван Алексеевич служат в первом Московском полку, а на 303 стр. они, кроме Кошевого, уже в Сердобском полку. Как они попали в Сердобский полк, одному Шолохову известно, но не читателям. Далее Штокман посылает Мишку Кошевого в Политотдел 1 апреля (304 стр.) и до 19 мая (408 стр.) про Мишку ни слуху ни духу. Где он был, чем занимался, неизвестно. Усугубляет положение то, что на 327 стр. в своем письме к Григорию Кудинов пишет: “Да, чуть было не забыл — захвачены твои земляки-коммунисты Котляров, Кошевой и много еланских”. Как будто ясно, что Кошевой в плену, но когда пленных у хутора Татарского, то татарцы тоже искали Кошевого, как и мы, читатели. Они кричали: “А другой где?”, “Кошевой Мишка где?” Это означает, что в плену с коммунистами его не было.