Журнал Наш Современник №8 (2004)

Журнал Наш Современник

Автору впервые удалось квалифицированно и полно описать несколько ключевых эпизодов из истории национально-патриотического движения. В качестве примера приведем лишь один. Это деятельность так называемой “группы Павлова”. В середине 1960-х гг. в СССР возникло Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры, в журнале ЦК ВЛКСМ “Молодая гвардия” на весь Союз прогремели статьи молодых литераторов В. А. Солоухина, М. П. Лобанова, В. А. Чалмаева, в которых авторы призы­вали современников наполнить народную душу через “единую “кровеносную систему” традиций” верой в будущее России и “высокой гордостью ее исторической славы”. Тогда же была сформирована система военно-патриотического воспитания на образцах героизма Великой Отечественной войны. Итак, практически как во времена Карамзина, советские люди, в первую очередь интеллигенция, “открыли” для себя свою собственную Родину. Возникла мода на старину, на поездки по городам исторической России,

интерес к изучению отечественной истории и культуры. Впервые многие смогли оглянуться на опыт Великой Отечественной войны как на нечто целое и осознать все его величие и свою сопричастность ему. Был порван порочный круг, когда, как писал С. Н. Семанов, “пробуждающемуся русскому сознанию предлагались на выбор либеральный “Новый мир” или консерва­тивный “Октябрь”, но куда бы ни пошел тут несчастный русский человек, он в равной степени оказывался далеко-далеко от подлинной своей духовной Родины”1. И у всего этого колоссального процесса были конкретные творцы, которые и составляли так называемую “группу Павлова”. Без них выход “русской идеи” из подполья на страницы легальной печати и в самую гущу общественной жизни вряд ли бы состоялся. В первую очередь — это сам первый секретарь ЦК ВЛКСМ С. П. Павлов. Затем А. В. Никонов, главный идеолог движения (в 1963—1970 гг. главный редактор журнала “Молодая гвардия”); Ю. С. Мелентьев (в 1961 г. переведен из Свердловска в Москву в ЦК ВЛКСМ, в 1961 — 1965 гг. директор издательства “Молодая гвардия”, в 1965 — 1971 гг. гл. зам. зав. отделом культуры ЦК КПСС); Председатель Комитета Молодежных организаций ЦК ВЛКСМ П. Н. Решетов; главный редактор журнала “Техника — молодежи” В. Д. Захарченко; В. Н. Ганичев (с 1960 г. сотрудник ЦК ВЛКСМ, с 1965 г. член редколлегии, зам. главного редактора “Молодой гвардии”, в 1965 — 1968 гг. зав. отделом агитации и пропаганды ЦК ВЛКСМ). Именно “павловцы” привлекли к своей деятельности патриотических “звезд” того времени — М. А. Шолохова, Ю. А. Гагарина, Л. М. Леонова, И. С. Конева, а также молодых гуманитариев, составивших впоследствии интеллектуальное ядро национально-патриотического дви­жения: В. А. Чалмаева, М. П. Лобанова, В. А. Солоухина, И. С. Глазунова, В. В. Кожинова, О. Н. Михайлова, Ю. Д. Иванова, С. Н. Семанова, В. В. Пете­лина и др.

Впрочем, вернемся к книге Н. А. Митрохина. Все вышесказанное — это ложка меда в бочке дегтя. Несмотря на фактическую достоверность его работы (далеко не абсолютную), концепция, которую он строит на основе подлинных фактов, более чем уязвима для критики. В общем-то эта схема такова. Боль­шая часть(!) советского партийно-государственного аппарата, состоящая из людей, пришедших во власть в последний период правления И. В. Сталина — в период борьбы с космополитизмом, — осознает падение собственного влияния на общественно-политические процессы в стране. А осознав, объеди­няется с националистически настроенной гуманитарной интелли­генцией для того, чтобы противодействовать этому. Это и есть “Русская партия”. В обществе же на деле идет “объективный процесс вестернизации менталитета советских людей”. Он был вызван реальными потребностями общества, пережившего ускоренную модернизацию и урбанизацию “и нуждавшегося в мощном слое высокообразованных людей для нового качественного рывка”. “Естественно, что интеллектуальные и бытовые потребности у этого слоя были неизмеримо выше... и удовлетвориться они могли... только(!) за счет продуктов западной культуры”2. “Русская партия” пыталась противостоять этому процессу, не понимая его объективного характера. И была сметена широким волеизъявлением масс, “выбравших свободу”, так как все попытки навязать им маргинальные традиционные ценности провалились.

Охарактеризовать эту схему можно известной поговоркой: “С больной головы — на здоровую”. Впрочем, нового здесь ничего нет. Это старый “либеральный” миф о “черносотенной” КПСС, которая прикидывается “марк­систской” и “интернационалистической”, а на самом деле лишь маскирует до поры до времени свою “погромную” сущность. Ему отдал должное в свое время А. Янов. Митрохин же перевел его на современный научный язык и снабдил соответствующим научно-справочным аппаратом. Причина тому, на наш взгляд, — как собственно “либеральные” ценностные установки автора, так и соответствующий заказ. Для нас же важнейшей задачей является обратить на этот “идеологический подкоп”, содержащийся в целом в объективно полезной и ценной работе, внимание широкой патриотической аудитории.

Для того чтобы лучше понять источники сочетания достоверной истори­ческой информации и “либеральной” мифологии в книге Н. А. Митрохина, нам представляется необходимым сообщить читателям некоторые сведения из биографии автора. В 1990 году — активист Российского союза молодых демократов. С 1991 г. он сотрудничает в НИПЦ (Научно-исследовательский Правозащитный центр) “Мемориал” и в ИИЦ (Информационно-издательский центр) “Панорама” под руководством В. В. Прибыловского. На протяжении последующих лет Митрохин принимает

участие в программах основных московских “либеральных” центров по изучению (и “конструированию”) новейшей отечественной истории, где значительное внимание уделяется так называемому “русскому национализму”. Кроме уже упомянутых организаций это еще и Фонд Карнеги.

Теперь обратимся к основным положениям Митрохина и к тому, насколько они соответствуют действительности. Он пишет: “Начиная эту книгу, автор предполагал, что в партийно-государственном аппарате у движения русских националистов имелись отдельные сочувствующие и покровители. Однако оказалось, что отнюдь не меньшинство, а, наоборот, большинство сотруд­ников аппарата, включая членов Политбюро, в той или иной степени разде­ляли этнонационалистическую мифологию)”1. На этом двусмысленном утверж­дении все, собственно, и строится.

Первое, что бросается в глаза, — это странная формулировка. Что значит “разделяли этнонационалистическую мифологию”? Ну и что? Важно ведь, в соответствии с какой идеологией или, если угодно, “мифологией” они действовали? На самом деле за этой “странностью” стоит принципиальная подмена понятий, которая, в сущности, и составляет всю методологическую основу работы Н. А. Митрохина. Заключается она вот в чем. В ключевых местах автор попросту ставит знак равенства, с одной стороны, между консерватизмом в его советском понимании (будь это марксистско-ленинская ортодоксия, безыдейный этатизм, желание сохранить status quo или же любая другая не “либеральная” позиция), а зачастую, и простой неполиткоррект­ностью, в понимании современных ортодоксов “либерализма”, и, с другой стороны, политически активным “русским национализмом”. Путем этой нехитрой операции факт рассказа “еврейского анекдота” или акцентирование внимания на национальных проблемах неким ответственным работником (на материале воспоминаний!) трактуется как проявление “русского национа­лизма” или же, по крайней мере, по мысли автора, свидетельствует об этнической ксенофобии, распространенной во всем центральном партийно-государственном аппарате2.

Столь далеко идущие “обобщения” не покажутся странными, если мы посмот­­рим на то, как Митрохин определяет, кто же, собственно, такие “рус­ские националисты”. Итак:

1. Это люди, ощущающие “себя русскими, вне зависимости от того, к какому этносу (народу) относили себя их предки”.

2. Это люди, выражающие “негативное отношение к людям другой этнической принадлежности (в любой форме) только на том основании, что этот этнос им не нравится (по любым причинам)”.

3. Это люди, действующие “по собственной инициативе, а не по принуж­дению”3.

Да! Широк получается круг “русских националистов”. Практически необъятен. Ведь согласно этим критериям в ряды пресловутых “национа­листов” смело можно зачислить и Ельцина, и Жириновского. Даже Михаил Сергеевич Горбачев весьма националистичен, ведь, согласно мемуарным источникам, он позволял себе неполиткорректные высказывания о “пятом пункте” своего помощника А. Черняева (то-то его в 1991 г. демократы не поддержали!). Как это ни смешно, Митрохин включает М. С. Горбачева в список “русских националистов”4.г. Вот до чего доводит неумеренное посещение семинаров по национализму в Фонде Карнеги! Этак и до мании преследования недалеко: всюду проклятый “национализм”!

Если серьезно, то данная методология восходит к постмодернистской теории нации и национализма Э. Геллнера, которую у нас активно лоббирует В. А. Тишков, директор Института этнологии и антропологии РАН (он же руководитель семинара в фонде Карнеги, где с 1997 по 2001 гг. занимался Н. А. Митрохин). Возникла эта теория в 1970—1980 гг., на волне ожиданий, связанных с процессами глобализации и формирования постиндустриального общества. Национализм (и нации), которые в соответствии с главенствую­щими в западной науке теориями принадлежат исторической эпохе Модерна (ХVIII — XX вв.), казалось, должны были исчезнуть. Однако взрыв этничности, национализма и религиозности, произошедший в 1980—1990 гг., похоронил надежды на быстрое достижение “постнационалистического мира”. С тех пор постмодернистская теория используется как инструмент для борьбы с любыми проявлениями национального. Ведь согласно ей все национальное и “реакционно”, и “регрессивно”.

Никак не хотят последователи новомодных концепций (в том числе и автор рецензируемой книги) понять, что этническая ксенофобия и нацио­нализм — это понятия различного порядка, напрямую не связанные между собой. Ксенофобия может существовать в любом — как в традиционном, так и в модернизированном — обществе (которое, в свою очередь, и не есть отрицание первого), так как она никоим образом не связана с переходом социума в новое качество. Национализм же (реальный) — это своего рода переосмысление традиционного общества, осознание его на новом уровне. Это инструмент восстановления горизонтальных общественных связей в новом качестве в модернизированном обществе, где связи старого (традиционного) порядка (мифы и архетипы, существовавшие на подсознательном уровне) уже не работают.