Журнал Наш Современник №8 (2004)
Шрифт:
А Александру Григорьевичу передай от всех нас поздравление к дню рождения. Здоровья, счастья, чтоб жил сто лет и трошку глядзел сябе. Пришел на власть, к разбитому корыту — тягнет тягло. А они вокруг него хвостами крутят — мало помощников у него... Передай — пусть глядит сябе! Мы за войной свету не видели, босые ходили по тех загонах. Нас не подманешь — наш он, с ним не пропадем .
Мужицкая, исконная Русь — за Лукашенко. Но сколько той Руси еще жить на веку? Мы всё больше превращаемся в кислых, ущербных, безликих толерантных горожан. Толпе нужен один вождь, народу — другой. Приход Лукашенко
Кто мы? Лукашенко знает, но молчит. Он, бесшабашно веселый, доверчивый и счастливый при своем приходе во власть, помрачнел. Журналистов не принимает — незачем, слишком многие оказались засланными полячками, американчиками или просто не слишком умными людьми. Жесткие морщины превратили головастого крестьянского выходца в сурового князя. Среди многих, ставших к рулю после развала Союза, Лукашенко практически один, кто имеет право сказать однажды: я сделал все что мог. Пусть другие сделают лучше. Но в том-то и дело, что кроме него — некому.
О, как бы хотела оппозиция, чтобы Лукашенко ушел! Вся ее мутная пресса посвящена политическому зомбированию и даже грубому черному колдовству, чтобы внедриться в ноосферу Президента и народа. Кое-что ей удается. Именно поэтому свою власть Лукашенко отдавать рано. Прочие, его смена, могут оказаться на голову ниже. Кому и зачем тогда дарить Беларусь?
Президентские хутора
Я присел у моста, близ которого сливались два ручья — обмелевшие речушки Химлянка и Копысица. Заросли они густой, щедрой зеленью. Золотился песок в карьерах, звенела чистая вода, гремел птичий хор. Роскошная, буйная природа. Все кругом полыхало жизнью — свиристело, журчало, переливалось. Тут когда-то играл Саша Лукашенко, ловил “кошиком”, как рассказывают, рыбу — на две сковородки всегда возьмешь...
Вверху надо мной стояла черемуховая гора, каждую весну как молоком облитая: там живет заведующая фермой, где всю жизнь проработала Екатерина Трофимовна, 3. М. Рыбакова.
— Я заведовала 18 лет — прехорошая она была работница! — вспоминает Зинаида Матвеевна. — И Саша такой же, труженик. Всего хватило — ручная дойка, всё руками. А то волки телят в загонах покусают... 120 коров, 200 телят. На всех — 6 доярок, 3 телятницы, 2 пастуха, истопник. Сколько Саша матери помог, сколько на плечах выносил — корма раздай, молоко отнеси. Сам собой всегда послухмяный. И чего на него брешут? Солнце и то не всем уладит. Люди, люди ...
С черемуховой горы спустился я во вторую Александрию, на Президентские хутора. И опять попал к Рыбаковым, такая уж тут это любимая фамилия, — Нина Васильевна и Василий Мартынович самые близкие соседи Лукашенко: добрейшие люди.
— Я с его маткой работала — по 100 телят на ее руках бывало. И сын всегда при ней — жалел. Она общительная и жалостливая, и хлопец весь в мать: она всегда правду в глаза — и он. Кто из этих “претендентов” нами кировать знает нашу долю? А Саша и в три часа вставал, и при коптилочке на ферме мучился, помогал ...
Василий Мартынович войну закончил на Эльбе, Европу повидал. За форсирование Одера имеет орден Красной Звезды. Живейшим образом переживал, когда выбирали Гимн Беларуси — утром и вечером прослушивал. И остался прежнего
— Григорьевича поздравьте с днем рождения! — приказал он. — И пусть правит !
Григорий Сергеевич Тюрахов — сосед Лукашенко в прошлом, тремя годами его старше, сейчас — начальник исследовательской лаборатории по испытанию энергоустановок в Могилеве, на химволокне.
— Сашка коней любил, а водили тогда мы коней много — и на бульбу, и на кукурузу. Его с детства Бог не обидел — сильный, уважали. Лучше нашего детства и придумать нельзя — работа и спорт, очень много спорта. Речки были хорошие, рыба заходила из Днепра. Под бережок прыгнем, постучим — и полный кошик голавликов. Мы лет с 7 при конях были. А в 14 я уже сел за комбайн, но Сашка к комбайнам не тянулся — кони, книжки были ближе. Круглый год заняты. Учеба закончится, а у нас на лето одна задача — родителям помочь... Что любил он? На баяне играл — при школе была музыкалка. С пятого по восьмой класс учился. А мать его частушки пела ...
Владимир Михайлович Маньковский старше Лукашенко на 4 года, всю жизнь в моряках, жил в Севастополе, 75 стран объехал, 15 лет ремонтировал за границей советские суда. Он как всегда был в “загранке”, когда Лукашенко народ избрал Президентом. Маньковский прямо с борта судна послал восхищенную телеграмму.
Моряк назвал одну из важнейших составляющих личности Президента (а его характер он знает с юных лет): заядлость. Словарь определяет заядлую натуру так — завзятый, страстный, увлеченный, умеющий отдаваться делу без оглядки человек. И правда, портрет Лукашенко.
Интересные, не правда ли, люди вырастают на черемуховых хуторах, в могилевской глубинке?
Факультет государственников
Один идет в юристы, чтобы судить, другой — в учителя, чтобы учить. Конечно, учитель учителю — рознь. Но всякий историк — непременно немного философ: профессия обязывает. Александр Григорьевич Лукашенко пришел на исторический факультет Могилевского педагогического университета имени А. Кулешова, чтобы узнать мудрый мир людей. Величественные картины прошлого стали его лучшим университетом на всю жизнь. Для кого-то история — музей, а для юноши из деревни Александрия она стала проводником в большую политику. Лидер державы воспитывался здесь, в читальных залах одного из старейших вузов Беларуси, в строгой тишине, где словам тесно, а мыслям просторно .
В 1971 году попасть на истфак было весьма непросто — 10—11 человек на место. Крестьянский юноша поступил с первого раза, без всякой помощи, за него слово замолвить было некому. Он должен был сделать это — и сделал.
Нечего сомневаться, перед ним распахнулись бы двери и в Минске. Но туда он не поехал. Причина проста — каждую субботу студент Лукашенко спешил из общежития на железнодорожный вокзал до Шклова, а там на дизель — до Александрии. Вот почему он поступил учиться так близко от дома. Не мог оставить мать. Екатерина Трофимовна ждала сына, слушала стук колес на переезде... Сейчас Саша пересечет мостик через ручей Химлянку, взбежит по песчаному косогору, минует родную улицу до хаты деда Трофима, стукнет калиткой! И у сына сердце стучало сильней. Его ждало поле, крестьянская доля.