Журнал Наш Современник №9 (2001)
Шрифт:
— Что вы?! Господин унтер-офицер! С удовольствием угощу вас!
И Владимир любезно протянул одной рукой приоткрытый портсигар:
— Пожалуйста.
Белесый унтер-офицер взял две сигареты, благодарно кивая головой:
— Гут! Гут!..
Нашлись еще любители итальянского табака, и Владимир, участливо отнесясь к ним, щедро угощал, пока не осталось ни одной сигареты. Владимир присвистнул, сделав глупую гримасу, и хлопнул
— Торопитесь, Ганс! А то будет мне взбучка от начальства. Бедняга!.. Я сочувствую тебе... — И, напевая любимый мотив солдат “Лорен Лерн...”, уверенно зашагал по снегу.
Я же все время держался одной рукой за щеку, стараясь делать как можно более жалкий, болезненный вид, другой — за автомат. Переживал, в том числе и за походку, чтоб не выдала... Спиной чувствовал колкие взгляды врагов, с каждым мгновением ожидая всего...
Надо было скорее сматываться, пока между офицерами происходила некоторая заминка — кому где располагаться.
Перед нами была задача — определить верный маршрут. Судя по карте, и здесь встречались болота. В связи с этим фланги фронта могли то суживаться, то, наоборот, растягиваться. Но появилась и некоторая уверенность, что мы движемся к своим.
На пути стали попадаться воронки от снарядов, занесенные снегом блиндажи и окопы.
— Мы сейчас где-то на стыке дивизий, — сказал Владимир, взглянув на карту и компас.
Он не договорил. Внезапно где-то впереди послышались голоса, только нельзя было понять, чьи. Но вот сквозь завесу снега прорвалось матерное слово... И стало на душе отрадней — свои... Расстояние и снег, который не переставал падать, мешал уловить хоть какой-нибудь смысл в доносившейся речи. Но опять сквозь неразбериху слов — бесхитростный русский мат...
— Свои! Наконец-то! — радостно воскликнул Владимир.
И зaпах махорочного дыма был родным. Только она, русская махорка, и скорее всего елецкая, могла быть такой. Солдаты отличали ее аромат от запаха других табаков, тем более фрицевских сигарет.
Через минуту-другую голоса послышались отчетливее: двое наших людей переговаривались между собой время от времени. Мы ускорили шаг в надежде, что сейчас повстречаемся со своими.
Нам не пришлось долго ждать. Едва мы вышли на широкую просеку, как нас тут же окликнули не очень приветливым голосом:
— Хондэ хох!..
И вместе с этими словами щелкнули затворы автоматов. Этим было все сказано.
Мы в ту же секунду остановились, увидев, как и предполагали, двух своих вояк. Из-за налипшего снега не сразу paзглядели, кто они были по званию.
— Вы что, славяне?! — промолвил озадаченный Владимир. — Мы свои! Русские!
— Ах, так вы не фрицы! Вы власовцы! — грозно произнес один из патрулей и, смачно выругавшись, крикнул: — Бросай
— Да что на них смотреть, товарищ сержант! — враждебным голосом произнес его напарник. — В расход их, сук!..
Мы тут же бросили оружие наземь и подняли руки. Владимир попробовал убедить парней, что мы свои, русские, советские, как и они, никакие не власовцы, но в ответ получил крепкий подзатыльник.
— Будешь знать! Ишь зарядил: “Свои...” Предатель! — процедил сквозь зубы все тот же напарник.
Досталось и мне... Сержант приказал напарнику нас строго караулить, не спуская глаз, а он пока отлучится на несколько минут и передаст пост другим. Минут через двадцать сержант возвратился.
— С предателями нечего якшаться! — выпалил его напарник, оставаясь по-прежнему при своем мнении.
Мы поняли, что это была не просто угроза. Эти ребята могут запросто прихлопнуть... О том, что власовцы были среди немцев здесь, на Ленинградском фронте, знали все. И ни для кого не секрет, что дрались они, как черти. Неспроста патрульные всполошились. Форма немецких разведчиков в данном случае была особенно невыгодной. Все говорило о том, что мы настоящие власовцы — немецкие разведчики, наскочившие на советский патруль. А к изменникам Родины никакой не должно быть пощады, так считали фронтовики.
— Ведите нас в штаб полка или доложите, в крайнем случае! — сказал Владимир, сдерживая волнение от нанесенных оскорблений и постылого рукоприкладства. — Там прояснится, кто мы такие.
Сержант и солдат, внимательно выслушав моего товарища, переглянулись между собой и несколько поостыли.
— Ну ладно, — глухо пробасил сержант. — Сейчас доложим. Посмотрим, кто вы есть на самом деле. А пока идите с нами. Вот так, впереди. Прямо по этой просеке. Малейшее отклонение в сторону — стреляем без предупреждения.
Так, под конвоем, в полном молчании, мы зашагали в данном направлении. Я переживал за Владимира. Ему страшно хотелось курить, но об этом нельзя было и заикнуться.
Прошли мимо нескольких добротно отделанных блиндажей. У некоторых из них стояли часовые с автоматами. Мы почувствовали, что находимся близко у цели. Наконец остановились у одного блиндажа.
Дежурный лейтенант спросил наши фамилии, имена, в какой служили дивизии, в каком полку. Все это записал и, велев ждать, ушел.
Мы все еще находились под стражей, но теперь надеялись, чтo вот-вот освободимся из-под нее.
Прошло около часа, когда появился тот же лейтенант. Он вежливо сказал:
— Пойдемте, ребята. Тут рядом. Вас примет полковник — командир дивизии.
Дверца отворилась, и мы зашли в опрятную и довольно просторную для землянок комнатку.
Командир дивизии в это время был занят телефонным разговором. С сосредоточенным видом он выслушивал кого-то и одновременно отдавал распоряжения.