Журнал «Парус» №88, 2021 г.
Шрифт:
Тихон принял важный вид, поманил сменщика к себе и прошептал ему в самое ухо:
– Ты, товарищ младший сержант Бородулин, разве не видишь, что меня в штаб заперли? Это зачем, по твоему мнению? А затем, чтобы я на виду у них постоянно был. Боятся они меня тут все, боятся, что я проболтаюсь… Только об этом никому, лады? Иначе всей части капут придет. Вплоть до расформирования! А из расформированных частей рассылают только по горячим точкам, на линию огня. Так что ты уж давай, не подводи меня…
Тихон скорчил озабоченную
– Я-то ладно, я-то – фигня. А вот гвардейский наш дивизион подставим мы нехило…
Женька, наполовину поверив, сделал умное лицо и закивал с важностью сопричастного к страшной тайне. Тишка стоял, поглядывая на сменщика искоса, и слегка, одними уголками губ, улыбался.
3.
Сдав наряд и отпустив посыльных в их подразделения, Тихон отправился в казарму. Помня старую армейскую мудрость, что любая кривая короче прямой, проходящей мимо начальства, он не пошел по дороге мимо КПП, а пересек Гоблин-стрит и нырнул в кусты. Из кустов он выскочил уже на плацу. И двинулся по нему наискосок, сокращая путь.
В казарму он зашел, лихо заломив на затылок фуражку, засунув руки в карманы и ослабив до невозможности ремень. С пинка открыл дверь.
– Смирно! – гулко разнеслась по казарме команда дневального.
– Вольно! – бросил Тишка.
– Вольно! – повторил дневальный, не жалея голоса.
Батарея была на ужине. Тихон прошелся по взлётке, до расположения своего взвода, снял и бросил на кровать (стоящую отдельно, а не попарно, как все остальные) ремень. Потом стянул с головы фуражку, подбросил ее и со всего маха врезал по ней ногой. Фуражка упала куда-то в дальний угол расположения, к окну. Не снимая сапог, Тишка лег на кровать, закурил и закрыл глаза.
– Дежурный! – рявкнул он, не меняя положения.
– Дежурный по батарее, на выход! – послышалось с тумбочки дневального.
Из глубины казармы донеслось торопливое цоканье подкованных сапог. У тумбочки зашептались. А затем цоканье, уже размеренное и спокойное, стало нарастать в Тишкину сторону.
Дежурный, новоиспеченный младший сержант из числа окончивших учебку курсантов, встал перед Тишкиной кроватью, сунув руки в карманы и выжидательно смотря круглыми, мало что выражающими глазами.
– Опа, дежурный, – заинтересовался Тишка, – а чё мы без доклада подходим, устав не соблюдаем, а? Ты команду «смирно» слышал?
– Ну, слышал, – буркнул дежурный.
– Не «нуслышал», а «так точно, товарищ старший сержант»! Да, боец?
– Да ладно, Тиха, ты чё, я ведь уже не курсант, – забормотал дежурный. – Я, это, сержант уже…
– Ага, ты еще скажи, что по уставу при моем появлении и команду «смирно» не положено подавать, – нехорошо заулыбался Тишка. – Ведь и вправду не положено же? Запомни, дядя: то, что ты получил две сопли на погоны с вытекающими последствиями, ничего не значит, ты для меня пока авторитета не заслужил. Ты пока,
– Так точно, понял, – обиженно просипел дежурный.
– Ну, ладно, – сменил гнев на милость Тишка. – Что, старшина ключи от каптерки не оставлял?
Младший сержант молча протянул ему связку ключей на длинном кожаном шнурке.
Переодеваясь в каптерке из парадной формы в полевую, Тишка вспомнил, что фуражку он запнул недавно куда-то в расположение. Чертыхнувшись, пошел искать. Подняв с пола фуражку, он обнаружил на ней клок свалявшихся ниток. И, нахмурившись, опять заорал, вызывая дежурного.
На этот раз цоканье подков по полу слилось в стремительную дробь, и запыхавшийся дежурный появился через несколько мгновений.
– Слышь, ты, мул, – на этот раз Тихон злился уже по-настоящему, – это чё за клубок змеюк, а? Я тебе что, мангуста какая-нибудь чтобы их с пола подбирать?
– Тиха, это, наряд двадцать минут назад мыл, это, чисто все было… – от волнения дежурный запинался через слово.
– Я тебя, мул, не спрашиваю, когда мыл наряд, я тебя спрашиваю – чё здесь валяется?
– Я и говорю, двадцать минут назад мыли только…
– Ты тупой, да? Чё тут валяется, я тебя спрашиваю? Пофиг мне на твой наряд!
– Так, это… Нитки это! – просиял, словно совершив открытие, дежурный.
– И чё?
– Ну, это… не знаю, чё.
– Не знаешь?
– Никак нет.
– Ты тупой?
– Никак нет.
– Точно не тупой?
– Никак нет.
– Кто написал полонез Огинского?
– Никак нет.
– Никакнет написал полонез Огинского?
– Никак нет.
– Никакнет так точно – или никакнет никак нет?
– Не знаю, это…
– Не знаешь, кто написал полонез Огинского?
– Нет.
Тихон скорчил свирепую рожу.
– Слышь ты, мул! Я через сутки хожу в наряд, сутки меня дрючат в наряде все, кому не лень, следующие сутки меня дрючит комбат за охреневших без меня солдат – а потом я снова иду в наряд… И тут ты мне совершаешь такой подгон, как мусор в моем расположении? Почему я тебе, дежурному, должен указывать на недоработки твоих дневальных?
Тишка перевел дух и продолжил:
– Сейчас ты отдашь повязку дежурного дневальному, снимешь китель и проползешь под всеми кроватями в моем расположении. И весь собранный мусор представишь мне. И не дай бог его будет меньше, чем две горсти. Выковыривай из щелей, заглядывай под тумбочки, от тапочек отскребай!
На лице дежурного заблестели слезы, губы его дрожали от обиды.
Тишина казармы взорвалась громогласным «смирно» и вслед за ним, уже заглушая тихое «вольно», по взлётке загрохотали десятки сапог. Это вернулась, вместе с ответственным офицером, с ужина батарея. Дежурный был спасен от унизительной расправы.