Журнал Q 10 2012
Шрифт:
Б.Г.: Наконец, И.Л. пишет, что в статье Г. Горелика -- сплошная ложь, а в книге его матери -- правда. И опять И.Л. можно понять: он защищает мать. Г. Горелик, конечно, не был очевидцем жизни Ландау и его семьи. Но вот авторитетные свидетели многих событий, академики В.Л. Гинзбург и Е.Л. Фейнберг в печати заявили, что книга Ландау-Дробанцевой "наполнена ложью". Почему-то опять верится больше им, а не сыну.
И.Л.: Желающие могут верить кому угодно. Веру никто не должен запрещать. Могу только повторить, что всю информацию о событиях после аварии, которую имеют Гинзбург и Фейнберг (да
***
Пока я страдал с написанием этого текста - писательство никогда не давалось мне легко, появились уже два отклика на книгу Горобца. Боре Зельдовичу, которого я знаю со студенческих лет, книга понравилась. Это лишь показывает, что у людей разные вкусы. Мне, даже если отбросить фактические неточности и противоречия действительности, книга не понравилась. Не понравилась ни стилем изложения, ни манерой представления материала. Но это нормально. Нормально, когда разным людям нравятся разные вещи.
Второй же отклик принадлежит Геннадию Горелику, с которым я уже полемизировал в начале этого текста, и на этом материале я остановлюсь подробнее.
***
Однако, прежде, чем переходить к вещам более серьезным, позвольте мне воспользоваться цитатой из этой заметки Горелика, чтобы развить уже дважды высказанную мной гипотезу о сотрудничестве Евгения Михайловича Лифшица с органами госбезопасности. Горелик пишет: "Нагляднее всего самостоятельность Лифшица проявлялась за пределами науки. Ему, например, советская идеология была чужда с самой юности, и в ближайшем окружении Ландау 30-х годов он был один такой".
Широко известно, что люди, уличенные в антисоветских настроениях, часто вызывались в органы безопасности и там, под угрозой ареста, многие из них соглашались на сотрудничество. Насколько я знаю, использование различного рода "грехов" и "грешков" служило очень популярным методом вербовки. Мне, например, рассказывали про одного достаточно высокопоставленного человека, который был завербован под угрозой ареста за гомосексуализм и был вынужден сотрудничать с органами до конца своей жизни.
Для людей слишком уж серьезных, добавлю, что эти мои слова не являются обвинением Евгения Михайловича "всерьез". И в этой моей шутке есть, конечно же, своя доля шутки.
***
Г.Г.: Борис Горобец своей книгой, судя по предисловию, хотел защитить имя академика Е.М. Лифшица, сотрудника и друга Л.Д. Ландау, от "черной лжи" супруги Ландау - Коры Ландау-Дробанцевой (псевдоним Конкордии Терентьевны Дробанцевой (1910-84), под которым в 1999 году, посмертно, издана ее книга).
И.Л.: Прошу прощения, но это не псевдоним, а имя. Корой ее называли всю ее жизнь, а фамилия Ландау была написана в ее паспорте.
Г.Г.: При этом, однако Горобец избрал оригинальный способ защиты - согласился с двумя главными утверждениями, на которых основаны наветы Коры. Во-первых, якобы, Ландау столь низко ценил Лифшица как ученого, что не допускал мысли о его избрании в Академию Наук и успешно препятствовал этому до автокатастрофы. Во-вторых, якобы, после автокатастрофы Ландау, хотя и страдал от физических болей, интеллектуально вполне восстановился,
И.Л.: Прежде всего, здесь ошибка
Во-вторых, Горобец согласился с тем, что на самом деле было. Горелик же считает, что это является неправильной политикой. Что ж, у разных людей могут быть разные подходы к таким вещам.
В-третьих, не думаю, что Ландау когда-либо препятствовал избранию Евгения Михайловича в Академию наук. Он просто этому не способствовал.
Г.Г.: Во-первых, Ландау не препятствовал выдвижению Лифшица. Дважды - в 1953 и 1958 году - Институт Физпроблем официально выдвигал Е. М. Лифшица в Академию наук, при двух разных директорах Института. Тогда Ландау, в полном здравии, был официальном начальником Лифшица, и без его одобрения подобные выдвижения никак не могли состояться. В личном деле Лифшица в Архиве Академии наук можно увидеть все положенные рекомендации и решения Ученого совета (другое дело - что препятствовало и помогало выборам в советскую Академию под присмотром отдела науки ЦК).
И.Л.: И это мы уже однажды с Гореликом обсуждали. Воспроизведу свой старый ответ, добавив к нему несколько фраз.
В нашем институте было негласное правило, что в чл.-корры выдвигаются все успешно работающие доктора наук, достигшие определенного возраста. Я и сам, будучи членом Ученого совета института, не однажды голосовал за такие выдвижения. Человек должен был специально заявить о своем нежелании быть выдвинутым. Так, кстати, многие делали, желая избежать нервотрепки.
Что же касается Е.М. Лифшица, то я уже писал, что для папиных учеников было недостаточно, чтобы Ландау "не возражал". Ландау должен был активно выступать с поддержкой. Более того, и такая поддержка ничего не гарантировала, зато ее отсутствие гарантировало неудачу на выборах. Кстати, и в 1953, и в 1958 папины ученики (другие) были выбраны в члены-корреспонденты. Видимо их он таки поддерживал.
Теперь еще одну вещь общего плана, которая может быть интересна и простым читателям, и "историкам Советской науки". Дело в том, что в те годы влияние всяких-разных инстанций на результаты выборов в Академию было минимально. Все решалось самими академиками при строгом тайном голосовании. У руководителей партии и правительства не было в этом плане практически никаких рычагов. Единственное, что они придумали, это выделять места по исключительно узким специализациям для того, чтобы протащить угодного им кандидата. В старых академических справочниках такое очень легко прослеживалось. У одного, например, указана специальность "физика", а у другого "прочность металлов". Ясно, что при выборах нашелся только один кандидат с такой экзотической специализацией. Но и специализация мест не была панацеей и, если кандидат не считался достойным, он просто мог не набрать необходимые Ў голосов и место пропадало. По нему не избирался никто. Кроме того "узкая специализация" привела к возникновению своеобразной игры - надо было найти другого, не блатного, кандидата, которого можно было провести по данной специализации. Иногда это получалось.