Журнал «Рассказы». Маска страха
Шрифт:
– Каждый. Вы привыкнете. Молнии бьют в токоприемник от трех до семи раз в день.
– Впервые о таком слышу. Ни на одной планете ничего подобного не видел. – хмыкнул Алекс.
– Состав астероида располагает, к тому же эта пыль выступает хорошим проводником, а отсутствие атмосферы облегчает контакт частиц с космическими лучами. Но это долго объяснять, а вас уже, должно быть, клонит в сон.
Алекс,
Убрав со стола, Вики отвела Алекса и Лизу наверх. Они поднялись по крутой, устланной ковром лестнице. Справа, в одном из тех самых баллонов-эркеров, располагалась хозяйская спальня, слева – гостевая комната; сама девочка жила в комнате наверху. Достав из шкафа одеяло и белье, девочка, казалось, ни капли не уставшая, словно в ней таился бесконечный заряд энергии, притворила дверь за собой, хитро улыбнувшись в щелочку.
Перед сном Алекс и Лиза почти не говорили. Лежали молча на двуспальной кровати с продавленным матрасом, который казался им царским ложем, и пытались преодолеть в уме ту сотню шагов, что отделяла их от прошлой жизни. Их лишь пустили на ночлег несколько часов назад, но супругам казалось, что жизнь их с сегодняшнего дня изменилась навсегда.
Необычное чувство близости, забытое с тех пор, как они стали жить на буксире, тело жены, не затянутое в обязательный комбинезон, пахнущее не потом и не химическими дезодорирующими салфетками, а той естественной прелестью запаха чистого тела, вынудило Алекса действовать в обход его воли. Он понял, что делает, лишь когда его пальцы скользнули под белье, а губы обхватили мочку уха жены. Лиза на мгновение замерла, но не отстранилась привычно, а подалась, помогая его пальцам. Дыхание участилось, а после и вовсе сбилось, как у астматиков, губы их встретились в спасительном искусственном дыхании, а потом тоскливый, леденящий душу звук заставил их замереть.
Их глаза встретились и передали друг другу серию непроизносимых реплик, известных, наверное, еще доисторическим людям.
«Опасность. Ты слышишь? Я тоже слышу. Замри. Я тоже замру. Надо узнать, что это. Не ходи. Невыносимо терпеть».
Алекс соскользнул с кровати и приник ухом
«Я здесь. Я с тобой. Мне страшно, но я пойду».
Теплые прикосновения успокаивали, придавали уверенности. Алекс шагнул на лестницу, дверь хозяйской спальни была заперта, и оттуда не доносилось ни звука. Пронизывающая, как ледяной ветер, мелодия лилась сверху, оттуда, где находилась детская.
Свет в доме был приглушен, лишь камин распугивал яркими мазками затаившиеся в углах тени. Постояв в нерешительности, Алекс пошел на звук; Лиза все так же держалась за его спиной. Три ступеньки. Еще две. Скрип усталой доски под ногой. Сжав в руке фигурную ручку, Алекс замер перед дверью, прислушиваясь, затем повернулся и одними губами сказал жене: «Аве Мария». Искаженный безжизненно-пустым звучанием молитвенный гимн просачивался сквозь замочную скважину, однако свет в комнате не горел. Алекс постучал костяшками по двери, но так тихо, что сам едва услышал стук. Повторил чуть громче и, не дождавшись ответа, вошел. За дверью гостей ждали еще несколько крутых ступенек.
Алекс обернулся – источник звука теперь находился у него за спиной. Поднимавшаяся следом Лиза замерла – муж смотрел поверх ее головы взглядом, полным тревожного удивления. Проследив за взглядом Алекса, она увидела витражную розу. За мутными толстыми стеклами качалась голубая мгла, на фоне которой резко выделялся детский силуэт. Вики недвижимо сидела лицом к окну, лишь руки ее двигались сомнамбулически, точно жили сами по себе. Левая отведена в сторону у пояса, ее движения были плавны и неторопливы. Правая приподнята, пальцы на ней ритмично сжимались и разжимались, пощипывая воздух и складываясь в таинственные пассы. А музыка… музыка подчинялась этим завораживающим движениям. Не останавливаемая более преградами стен и дверей, она была такой же холодной и безжизненной, но очаровывала своей отстраненной красотой. Казалось, Вики дирижировала колышущимся за окном маревом, а оттуда лились через стекло эти непередаваемые звуки.
Конец ознакомительного фрагмента.