Журнал «Вокруг Света» №02 за 1984 год
Шрифт:
— Наверняка нас прозвали сибиряками за холодный климат,— уверенно сказал мне крестьянин из городка Эррера-дель-Дуке, «столицы» здешней «Сибири».— Вы знаете, какие у нас зимой холода? Три года назад было почти 10 градусов мороза! Это вам, сеньор, почище настоящей Сибири будет, хотя, люди говорят, там тоже холода случаются.
Но сегодня, конечно, это название звучит анахронизмом. Если настоящая Сибирь за короткий срок изменилась коренным образом, то ее испанская сестра влачит такое же жалкое существование, как в прошлом веке. И если бы только одна эта комарка!
— Вы слышали, что такое Лас Урдес? — спрашивает меня Мануэль Диас, активист компартии.— Я знаю, что такое Лас Урдес. Много комарок в Эстремадуре — за двадцать. Самый усердный ученик вряд
Хижины из камня или сланца, единственным украшением которых является герань в горшках и виноградная лоза. Узкие безлюдные улочки, на которых днем встретишь разве стариков в черном или группу играющих малышей. Учителя в бедных школах часто недосчитываются на уроках воспитанников: они помогают родителям. Мальчики трудятся в поле, пасут скот, девочки вместе с матерями стирают белье в горных ручьях. Взрослые, в большинстве сами неграмотные, считают, что учить детей — ненужное, бесполезное занятие.
— Ну, посудите, как я отпущу парнишку в школу, когда начинается уборка перца? — говорил мне житель села Нуньомораль.— Ведь сезонная работа кормит нас несколько месяцев. И вообще грамота в Лас Урдес дело сомнительное. Ну ладно, мальчишек еще нужно учить читать и писать, а девчонкам это ни к чему...
А ведь есть еще и другая Лас Урдес, где существуют прекрасные народные обычаи, фиесты, где веками сохраняются самобытные песни и танцы. Одно из селений комарки — Монтеэрмосо подарило Эстремадуре, всей Испании прекрасные, уникальные в своем роде народные костюмы, пестрые, яркие, красочные. В них исполняется эстремадурский танец пеантон. Особенно любопытен головной убор женщин, который представляет собой букет красных, желтых, фиолетовых цветов. А среди цветов вделано небольшое зеркальце. Это удобно. Во-первых, во время танца кавалер имеет возможность наблюдать за выражением своего лица. А во-вторых, у зеркальца еще одно назначение. Если на нем видна небольшая трещинка, то случайный партнер должен иметь в виду, что у красавицы есть жених и после танца ему лучше всего оставить девушку в покое. Ну а если зеркальце чистое, гладкое — продолжай веселиться в обществе своей избранницы. Кстати, этот женский наряд так и называют по всей стране — Монтеэрмосо.
Последний альфареро
В Испании еще до сих пор можно услышать старинную песню под названием «Последний альфареро». «Альфареро» в переводе на русский означает «гончар». Поется в ней о старом ремесленнике, который живет в далекой заброшенной деревушке. Ее один за другим покидают жители, а старик остается, продолжая заниматься привычным делом. Признаться, я относился к этой песне как к печальной музыкальной легенде. И вдруг осенним днем мне удалось встретиться с ее реальным героем. Правда, было это не в маленькой деревне, а в довольно солидном эстремадурском поселке Сальватьерра-де-лос-Баррос. Соседи указали мне дом Лусиано Ногалеса, имя которого я встретил в энциклопедии «Гончарное искусство Испании».
Толкнул дверь низкого домика и сразу увидел пожилого человека возле гончарного круга. Рядом, зачарованно глядя на рождение диковинного глиняного сосуда, приткнулись три девчушки. Последние ловкие движения — и девочки осторожно понесли только что изготовленное изделие к сушильной печи. А я услышал глуховатый голос Лусиано:
— Добрый день, сеньор! Немного вина? — Он не спросил, кто я такой, откуда пришел и что мне нужно. Я был его гостем, и через минуту жена мастера Паулина, по давней крестьянской традиции одетая во все черное, поставила на стол большой глиняный кувшин и маленькие глиняные стаканчики. Мы выпили по глотку терпкого домашнего вина.
— Ваша работа? — спросил я, представившись и указывая на кувшин.
— Э, его я сделал, когда был таким, как эти девочки. Удивительно, как он только сохранился. Работа грубая,
я гончара. Появилось много фабрик, где все эти горшки, кувшины сотнями за час сходят. Люди их предпочитают покупать, потому что они дешевле. И кому какое дело, что нет в этих изделиях тепла человеческих рук...
Вот и осталось у нас в поселке гончаров раз, два да обчелся. Один за другим старики бросают старое ремесло, боюсь, как бы мне не остаться самым последним. А дело к этому идет. Возьмите, сеньор, трех моих сыновей. Ни один не захотел не только гончаром стать — в селе жить не пожелали, подались в большие города, на заводы. Видите, недаром вокруг меня только соседские девчушки крутятся. По правде сказать, скучно у нас, тихо: вот молодые и бегут куда подальше. Ну а я все сижу возле отцовского гончарного круга. Несколько лет назад купил электрический, современный, но работать на нем по-настоящему так и не смог. Кажется, все что-то не так получается. На отцовском-то тоньше изделие выходит. Ведь наше ремесло — искусство, хотя не всякий это понимает. Но я-то, поверьте, чувствую...
Сеньору нравится вино? Сам делаю, причем храню в специальных глиняных чанах своей работы — так лучше аромат сохраняется, да и не нагревается оно в жаркие дни. А по вечерам, когда натружусь сильно, читаю. К книгам здорово пристрастился. И — хоть смейтесь, хоть нет — даже сам стихи пишу. Соседям, конечно, об этом не говорю — засмеют. Но вот однажды меня даже в газете, в Бадахосе, напечатали. Мол, это стихотворение написано известным альфареро Лусиано Ногалесом. Нет-нет, знакомые не узнали: здесь редко кто газеты читает.
Гончар встает, медленно, усталой походкой подходит к старому деревянному шкафу и достает пожелтевшую газетную вырезку. Я читаю немного наивные, трогательные строки, где человек рассуждает о сути своего ремесла. Я попытался перевести первое четверостишие такие образом:
Старательно в руках я глину разминаю,
А пальцы чувствуют тепло твое, земля родная.
И мысль одна владеет гончаром при этом:
как передать тепло земли другому человеку?..
С тех пор я не был в Сальватьерра. Но хочется верить, что мастер Лусиано в добром здравии и продолжает трудиться, что он все же не останется там самым последним альфареро.
И все же времена меняются. Пришедшее к власти после всеобщих парламентских выборов в октябре 1982 года правительство Испанской социалистической рабочей партии объявило курс на перемены. Перемены должны коснуться всех регионов страны, всех сторон жизни испанского народа — экономических, культурных, социальных. Левые силы хотят навсегда покончить с тяжелым наследием франкизма, хотя отчетливо сознают, что делать это будет крайне нелегко. Для Эстремадуры перемены должны прежде всего заключаться в том, чтобы дать труженикам землю и работу, чтобы все без исключения дети ходили в школу, чтобы врач регулярно посещал отдаленные селения. Жители Эстремадуры верят в такие перемены. Не случайно социалистам на упомянутых выше выборах удалось провести от Эстремадуры в парламент пятнадцать депутатов из двадцати: раньше здешние избиратели шли за крайне правыми или консервативными партиями.