Журнал «Вокруг Света» №03 за 1974 год
Шрифт:
Но и география географии рознь. На естественных факультетах МГУ Дьяконова и Ретеюма ждало немало соблазнов. Ну в самом деле, зачем посвящать жизнь каким-то водохранилищам, если можно заняться океаном? Ведь вот они рядом, знаменитые океанологи Л. А. Зенкевич и В. Г. Богоров, известные путешественники и ученые, которые плавали еще на легендарном «Персее» в начале двадцатых и бороздили океан на «Витязе» в середине шестидесятых. Как могли два юноши, мечтающие о больших делах, не увлечься океаном, не попасть в «зону притяжения» известных океанологов? Так вот поди ж ты, не попали!
Алексей и Кирилл
Так ли это? Кирилл, похоже, неробкого десятка, увлекается спортом, да и ростом не обижен. Алексей же и тогда был увлечен ихтиологией, разделом все той же «архаичной» зоологии.
Мне кажется, дело в другом. Они уже тогда интуитивно понимали: дело не в величине объекта, который ты изучаешь, а в поставленной перед собой цели. И еще: к делу жизни должна лежать твоя душа. И они искали это дело.
Говорят, что главное для студента — учиться. Что ж, не спорю, знания важны. Но если еще в институте человек не нашел себя, то диплом получит не специалист, готовый «творить, выдумывать, пробовать», а холодный сапожник.
Кирилл и Алексей искали свое дело. И еще они искали друг друга. Второе может показаться странным: учились в одной группе два неплохих парня, вместе еще на первом курсе работали по вечерам на кирпичном заводе, встречались на лекциях, семинарах, комсомольских собраниях, а по-настоящему подружились только на последнем курсе. А может, не странно? Каждый из них еще не нашел себя, как же было ему найти другого? Объединяет дело...
После третьего курса Дьяконов и Ретеюм поехали на практику в Забайкалье. Не вместе — врозь: не было у них тогда общего дела.
Алексей работал в горах, занимался гидрологией — изучал режим рек и ледников. В общем, обычная студенческая практика. Только на материале Забайкалья он опубликовал свою первую научную работу, на которую географы ссылаются и до сих пор.
А Кирилл? Он работал в производственной организации. Не просто практика — работа. Отряд — десятки рабочих, крепких, напористых. Жесткий план: нанести на карту столько-то квадратных километров непроходимой тайги, болот. И он начальник партии. А быть начальником — значит отвечать за все, делать то, чему не учили в университете. То кто-то пропил аванс и не на что его кормить, то другой не полез в топь и контур нанес на глазок. А начальник отвечай, выкручивайся как можешь.
Кирилл понимал: в экспедиции всякое бывает, но ему, географу, это было не по душе. Он наслаждался в часы аэрофотосъемки. Нравилось смотреть на землю с высоты. И хотя основная работа забирала почти все время, у него уже, видимо, вырабатывался географический подход к ландшафту: не просто зарисовать леса, поля, озера, а объяснить, почему здесь все так, а не иначе.
Все-таки со смешанным чувством он возвращался домой. Позади четыре с половиной месяца ежедневного, изнуряющего труда. («Выдержал, значит могу — здорово!») Но удовлетворения от работы он не испытывал. А впереди последние два года, Пора зрелости для студента, диплом. Нужно выбирать себе дело. Но какое оно?
Однажды на
Нельзя сказать, что они сразу почувствовали — вот она, их тема. Да и не хотелось им тогда заниматься водохранилищами: новая область знаний, нет своих авторитетов — у кого учиться? Но, с другой стороны, новая область — свобода действий, никакой тебе мелочной опеки (Вендров отпускал их одних на Рыбинское море). А учиться? Тот же профессор С. Л. Вендров крупный ученый, и вместе с тем за его спиной двадцать лет практической работы — на производстве, в проектных организациях, министерстве.
Ребята поверили профессору. Потом они поверили в себя. Так они шагнули в ту единственную, свою тему, которая не только стала их целью, но и сделала их самих друзьями.
Пришел, увидел, описал?..
Лето в тот год выдалось на славу — солнечное, ровное. Студенты других факультетов завидовали географам: вот уж у кого не практика — курорт, все время на берегу Рыбинского моря, купайся — не хочу. И Кириллу, хорошо помнящему походы по Забайкалью, Дарвинский заповедник на Рыбинском водохранилище показался местом тихого отдыха. В отряде не рабочие — студенты, у группы свой грузовик, руководитель Иван Долгушин, хоть и преподаватель, но больше товарищ (почти ровесник). О чем еще мечтать студенту?
Уже тогда Рыбинское водохранилище было чуть ли не самым изученным водоемом в мире. А там, где выполнены сотни работ, нетрудно сделать еще десяток. В общем, материала на его берегах хватило бы не на одну дипломную работу. Так что ж, за работу? А там еще останутся дни позагорать, отдохнуть...
Но в жизнь отряда и Дьяконов и Ретеюм входили тяжело. Что-то их не устраивало, нет, не на водохранилище — в самой науке. В те годы география была еще описательной дисциплиной. Не только студенты, научные работники выезжали, чтобы, к примеру, описать какой-то район, хребет, провести «инвентаризацию».
В то время географы изучали в основном чаши искусственных морей — это нужно было для энергетики и водоснабжения. С появлением крупных водохранилищ внимание ученых сосредоточилось на берегах: большие волны «грызли» побережья, угрожали домам и дорогам. Но почти никого не интересовало, что происходит там, за береговой чертой, как влияет новый бассейн, к примеру, на климат. Авторитеты пожимали плечами: что здесь изучать, водохранилище не море.
Дьяконов и Ретеюм решили проверить «очевидное»: поставили метеоприборы в створе у берега, провели наблюдения.