Журнал «Вокруг Света» №04 за 1981 год
Шрифт:
Проезжаем мимо селений; где живут гурунги. Происхождение этой народности точно не известно, но считают, что они пришли в Непал из Тибета. Гурунгов можно узнать без труда: широколицые, с толстыми губами и типично монголоидным приплюснутым носом. Их женщины обычно одеты в красные сари с броскими узорами, ужасно любят всякие украшения и непременно носят сережку в носу. Еще в раннем детстве девочкам протыкают левую ноздрю и продевают — в зависимости от достатка в семье — тоненькое золотое колечко или ажурную сережку с орнаментом в виде цветка, подчас с драгоценным камнем. Если у девушки нет такого украшения, никто не станет пить принесенную ею воду, а худшее оскорбление трудно себе и представить. Ну а об ушах и говорить не приходится. Иногда у модниц видишь столь увесистые подвески, что просто диву даешься.
По
Мужчины-гурунги все как на подбор крепко сбитые, с суровыми лицами. Жизнь в горах, несмотря на кажущуюся романтику, состоит из трудных будней. Извечная проблема с пастбищами для скота, острый недостаток пригодной для обработки земли наложили свой отпечаток. Узкие полоски террас, сооруженные далекими предками, настолько истощились, что дают мизерный урожай, который едва спасает от голодной смерти. Поэтому целые семьи гурунгов покидают насиженные места, переселяясь в южные равнинные районы Непала. Кроме того, по традиции многие мужчины вербуются на военную службу и становятся прославленными «гуркхами», до сих пор пользующимися большим спросом в иностранных армиях. Бывших солдат сразу же отличишь в толпе гурунгов. Обычная одежда мужчин состоит из короткой блузы, завязанной спереди, и куска ткани, обмотанного вокруг бедер наподобие юбки до колен. Бывшие же солдаты щеголяют в видавших виды рубашках и шортах. По праздникам они надевают медали и важно вышагивают впереди деревенского шествия. Но стоит заиграть музыке, как вся солидность мигом слетает, и их защитного цвета рубашки смешиваются в вихре танца с белыми блузами и темно-красными сари.
Пляски, пожалуй, главная страсть гурунгов, устоять перед которой они бессильны. Далеко не в каждом их селении имеется школа, но зато обязательно есть площадка для танцев, которая во время многочисленных празднеств забита до предела. А поводов для них предостаточно. Это и свадьба, и рождение ребенка, и переход детей из одной возрастной группы в другую, не говоря уж о религиозных праздниках. Однажды я оказался очевидцем весьма забавного ритуала по случаю шестилетия гурунгского мальчика. Виновника празднества торжественно привязали за шею к столбу довольно толстой веревкой, начисто обрили ему голову, а затем отвязали. И тут вдруг из дома послышался голос его матери: «Сури, сури!», что равнозначно нашему «кис, кис». И ребенок, сохраняя на мордашке серьезное выражение, с писком «мяу-мяу» стремглав помчался на ее зов. Никто так мне толком и не смог объяснить смысл этого ритуала, удивительного хотя бы тем, что кошка в Непале — большая редкость, причем один экземпляр демонстрируется даже в национальном зоопарке в персональной клетке.
Отъехав около ста километров от Катманду, устраиваем привал на берегу реки Трисули. С высоты шоссе кажется, что река неподвижна, словно нарисованная неведомым художником, смешавшим берлинскую лазурь с малахитовой зеленью и проведшим мягкой колонковой кистью полосу по дну ущелья между мрачных скал. И только спустившись вниз, можно ощутить всю мощь этого необузданного потока, сокрушающего на своем пути любые преграды. Вот где скрыты бесценные богатства страны! Точнее, пока ожидают своего часа. По подсчетам специалистов, гидроресурсы Непала составляют 83 миллиона киловатт, из которых сейчас используется всего лишь пять сотых процента.
Около шести вечера через огромную арку с начертанными приветствиями въезжаем в Покхару: довольно большой — по непальским масштабам— зеленый город с асфальтированными улицами. Совсем непохоже на то, что было здесь раньше.
Первый раз я приехал в Непал в 1965 году, и той же осенью мне довелось побывать в этом городе. Автомобильной дороги тогда не существовало, поэтому из Катманду в Покхару можно было добраться либо пешком, либо по воздуху. Небольшой двухмоторный самолет, наподобие нашего Ли-2, одну за другой огибая вершины гор — подняться выше сил у него не хватало — и слишком часто для нормального самочувствия проваливаясь в воздушные ямы, утомительно тащился на запад от непальской столицы. Наконец-то долгожданная посадка. Разминаю затекшие ноги, озираясь в поисках несуществующего аэровокзала. Увы, все аэродромные постройки заменяет огромная, с раскидистыми ветвями индийская смоковница. Укрывшись в ее тени, ожидают посадки пассажиры, направляющиеся в Катманду, там же грудой свален их багаж. Вскоре битком набитый самолет начал выруливать на старт. И вдруг пронзительно завыла сирена. Неужели авария? Лихорадочно верчу головой во все стороны, пытаясь понять, что случилось. И чуть не валюсь на землю от смеха. Буйволы и овцы, мирно щипавшие
В то время в городе имелось две гостиницы, увы, весьма смахивавшие на консервные банки, поскольку были сделаны из гофрированного алюминия. Легко представить, как накалялись за день крыши и стены этих «отелей» и какая внутри была жара! Во всяком случае, остановиться в них я не рискнул. Хорошо, что была предварительная договоренность с индийской миссией помощи в Катманду, и меня приютил их главный инженер в Покхаре. Он, правда, сразу же предупредил, что не может показать достопримечательности долины, где разместился город, поскольку бензина в обрез. Горючее доставляется сюда из Катманду носильщиками или, в лучшем случае, самолетом в канистрах, поэтому расходовать его приходится очень экономно. В ответ я опрометчиво заявил, что воспользуюсь такси. Он в недоумении посмотрел на меня и вдруг захохотал: «А вы видели здесь такси? Когда мой «джип» выгружали из самолета, то собрался почти весь город. А один старик глубокомысленно заявил, что «джип» — лишь птенец этой железной птицы, который поживет здесь немного, отрастит себе такие же большие крылья и улетит туда, откуда прилетел самолет. Да что автомобиль! Здесь о колесе узнали совсем недавно».
Теперь есть возможность наверстать упущенное. Оставляем вещи в отеле и спешим на знаменитое озеро Фева — одну из двух главных достопримечательностей Покхары.
В окружении высоченных неприступных гор, одетых заходящим солнцем в пурпурные мантии, тускло-свинцовая гладь озера невольно настораживает своей зловещей неподвижностью. Посередине видны очертания островка, на котором приютился храм Варехи — кабана. Согласно легенде, превратившись в кабана, бог Вишну победил демона Хираньякшу, который хотел утопить Землю в воде. Но хоть демон и был повержен, однако свои дьявольские проделки не оставил. Поплескаться у берега — это пожалуйста, а вот нырять не рекомендуется: дно Февы, словно еж колючками, сплошь усеяно острыми камнями.
Когда смотришь на озеро и окрестные горы, кажется, что перед тобой сказочная диорама, созданная причудливой фантазией художника. На переднем плане — апельсиновые деревья субтропиков и типично южные водяные буйволы, залезшие в поисках прохлады в воду, выставив лишь головы с закрученными мощными рогами. За ними сквозь листья-флаги бананов вдали сверкают ледники горной гряды Аннапурна Химал. Но как только переводишь взгляд на то, что находится рядом, очарование рассеивается.
В нескольких шагах у самого берега, словно истомленные жаждой животные, сгрудились автомобили и микроавтобусы иностранных туристов. Чуть в стороне разбиты разноцветные палатки. Возле них стайка мальчишек, пользуясь возможностью подзаработать, драет песком закопченные кастрюли хозяев. Причем каждую машину, пока она стоит возле озера, обслуживает один и тот же или даже целая группа добровольных помощников. Туристы расплачиваются с ними пустыми консервными банками, бутылками и прочими не менее «ценными вещами», которые всегда пригодятся для обмена с товарищами или даже для продажи взрослым. Ну а главное — им иногда перепадает кое-что поесть.
Едва мы останавливаемся, подходят два местных парня. В широкополой, видавшей виды ковбойской шляпе Рам и в яркой, штопаной-перештопаной рубашке —тоже, вероятно, подарок заезжего туриста — Джил. Для начала предлагают совершить прогулку по озеру на длинных челнах, выдолбленных из толстых стволов деревьев. К сожалению, для путешествия по Феве, простирающейся почти на пять километров, уже слишком темно. Заговорщическим шепотом Джил тут же обещает достать по доступным ценам... наркотики. Любые. Услышав в ответ наш смех, ребята в недоумении пожимают плечами и отправляются искать более достойных клиентов.
Пора в гостиницу. Завтра надо встать перед восходом солнца, чтобы не прозевать красочную панораму заснеженных вершин и в первую очередь 7059-метрового пика Мачхапучре, что в переводе означает «рыбий хвост». Утром, еще в сумерках, поднимаемся на крышу отеля. На небе ни единого облачка. Постепенно на его темном фоне, подсвечиваемая восходящим солнцем, начинает проступать искрящаяся снегом горная гряда Аннапурны — «богини урожая». И в центре, пожалуй, самая красивая вершина в мире — Мачхапучра. Первые солнечные лучи всеми цветами радуги лениво играют на закованном в ледовый панцирь огромном рыбьем хвосте. Вдруг в ломкой предутренней тишине раздается монотонный голос. От неожиданности даже вздрагиваешь. Оказывается, в неприметной будочке на крыше отеля поселился буддийский монах. Примостившись на маленьком коврике, облаченный в ярко-оранжевую тогу, он, перебирая четки, заунывным голосом нараспев читает древние тибетские книги. Монах настолько поглощен своим занятием, что не обращает никакого внимания на щелчки фотоаппаратов и стрекотание кинокамер.