Журнал «Вокруг Света» №05 за 1987 год
Шрифт:
«Но кто мешает тебе считать этого скакуна Пегасом?» — задал я себе резонный вопрос.
Не знаю, как сложилась бы моя сегодняшняя жизнь без тех давних странствий по Томску. Юность любознательна, но ей почти всегда нужна подсказка, куда и как смотреть. Вероятно, такой подсказкой стали для меня не только сами достопримечательности Томска, но и встречи с его старожилами, и знакомства с библиофилами, все и обо всем ведающими. От них-то я и узнал, что в Научной библиотеке университета имеются издания уникальные. Часть из них собрана в отделе редких книг. Чего только там нет... Полный комплект газеты Великой французской революции «Монитер универсаль»; псалтырь времен Бориса
Помню, как страстно захотелось тогда увидеть сокровища Научной библиотеки самому. Но тут же пришло сомнение: а возможно ли это? Кто я такой, чтобы передо мной вот так, за здорово живешь, раскрылись книжные тайники? Мучаясь сомнениями, решил обратиться к первому встреченному работнику Научной библиотеки.
А встретилась мне Муза Павловна Серебрякова, как узнал потом, бывшая фронтовичка, очень добрый и отзывчивый человек. (В ту пору она работала заместителем директора библиотеки, ныне — директор, заслуженный работник культуры РСФСР.) Молча выслушав мои сбивчивые расспросы, Муза Павловна вздохнула, видимо, решая, как со мной быть, потом сделала знак следовать за собой. Ничего не понимая, я прошагал за нею в книгохранилище, взошел на второй этаж по узкой винтовой лестнице и тут наконец догадался, что нахожусь в отделе редких книг.
Трудно передать чувство, которое я испытал. Еще бы: Томск как-то вдруг открылся мне сокровенной, я бы сказал, душевной стороной. Ведь должна же быть у города с такими духовными ценностями душа, и душа особая... Особая потому, что, собирая, изучая, сберегая лучшее из созданного в веках разными народами, Томск и сам постоянно создавал. Создавал научные школы, рождал идеи, растил кадры — и не просто хороших специалистов, но непременно людей большой культуры и широких интересов. Многие из прославленных ныне людей учились или работали в Томске, впитывая его традиции, прикасаясь к его непростой судьбе, черпая из его многообразных богатств.
Так или примерно так думал я, разглядывая старинные ноты, расписанные золотом и киноварью с цифрами вместо нотных знаков, склоняясь над витринами с рукописными сводами, пожелтевшими от времени, но ничуть не состарившимися.
В отличие от отдела редких книг, издания из фонда Тюменцева можно было выписать в читальный зал. И я засел в студенческом зале «научки» — так мы по-свойски называли Научную библиотеку. Немало интересного и поучительного узнал я за ее столами. Например, о заслугах сибирского купечества в культурном и научном пробуждении Зауралья. Во все времена в различных слоях общества была своя интеллигенция, совестливая, озабоченная судьбами Отечества, чувствующая смутное беспокойство от социального неравенства и потому готовая направить свои силы и состояние на просвещение, здравоохранение, другие посильные и полезные дела. Суровый климат, удаленность от российских центров подсказали лучшим из местных предпринимателей пути служения своему краю.
В 1803 году сын известного уральского промышленника Григория Демидова Павел пожертвовал на открытие университетов в Киеве и Сибири сто тысяч рублей с припискою: «Но пока приспеет время образования сих последних, прошу, дабы мой капитал положен был в государственное место с тем, чтобы обращением своим возрастал в пользу тех университетов...» Время Киевского университета «приспело» через тридцать один год; решение о строительстве Томского университета было принято лишь в 1878 году. Вот тут-то и пригодился Демидовский фонд, возросший до 150 тысяч рублей. 210 тысяч присовокупили к
Примечательна в этом отношении и судьба томского купца Петра Ивановича Макушина. Вот начальные ее вехи: слушатель Петербургской духовной академии, учитель православной миссии на Алтае, смотритель духовного училища в Томске. Однако со временем идеи земного просвещения возобладали: Макушин основал платную библиотеку, доходы от которой употреблял исключительно на ее расширение. Потом выговорил у одного из томских купцов пять тысяч рублей, нанял подводы и ямщиков да и отправился в Москву за книгами. Открывая в 1873 году первый в Сибири книжный магазин, сказал взволнованно: «...выставлена первая зимняя рама, и в страну тьмы и бесправия совершился прорыв книги, неся с собой народу свет и знание...»
С именем Макушина связаны и другие памятные события: рождение бесплатной библиотеки и народного театра, Общества попечения о начальном образовании и Народного университета, «Сибирской газеты» и сменившей ее «Сибирской жизни». Ссыльный социал-демократ П. Н. Лепешинский писал об этой газете так: «В «Сибирской жизни» мы чувствовали себя почти что хозяевами газеты. Удивительное зрелище представляла в то время эта покладистая газетка: наряду с фельетонным кувырканием какого-нибудь томского подражателя... шли честные и искренние пробы марксистского пера».
«Сибирскую жизнь» регулярно получал и прочитывал в Шушенском Владимир Ильич Ульянов (Ленин).
В типографии Макушина издавались произведения многих сибирских писателей, а также открытки с видами Томска. Открытки эти позволяют нам вернуться в начало века, пройтись по немощеным, разъезженным улицам с торговыми вывесками, по Университетской роще, взглянуть на каменно-деревянный Томск с Воскресенской горы, побывать в магазинах и храмах, увидеть величавые корпуса первых в Сибири медицинского и технологического институтов, что уверенно утвердились рядом с первым сибирским университетом. На одном из снимков фотограф запечатлел знаменитый Манеж доктора В. С. Пирусского, создавшего третье в России Общество содействия физическому развитию, а на другом — «Центральные номера», в которых нашли приют первые сибирские профессора, общественные деятели, в том числе знаменитый путешественник Г. Н. Потанин, немало сделавший для открытия в Томске университетского центра. Ныне в этом здании расположен Научно-исследовательский институт курортологии, известный далеко за пределами Сибири...
Даже по открыткам видно, что старый Томск — город, в котором богатство уживалось с нищетой, истинная красота — с помпезностью, вкус — с безвкусицей. Вот и в купцах, о которых шла речь, сошлись противоположные стихии. Условия труда в типографии того же Макушина были очень тяжелы, они толкали ее рабочих на неоднократные выступления против хозяина. Не знать о них он, разумеется, не мог. В то же время нет причин не верить девизу Макушина, который он сформулировал в следующих строках: «Для жизни, поставившей себе целью служение какому-либо общественному идеалу, материальных средств требуется немного. И только такая жизнь имеет цену. Жизнь праздная, хотя бы в роскоши и довольстве, родит пустоту, скуку и недовольство».
После революции Макушин без сожаления передал все, что нажил, народу. Будучи уже глубоким стариком, Петр Иванович продолжал формировать книжные фонды для сельских и рабочих библиотек. Умер от воспаления легких, разбирая в холодном помещении пачки книг для съезда врачей.
Ныне каждый томич знает Дом науки имени П. И. Макушина, тот самый, где он когда-то создал первый в Сибири Народный университет. Возле этого здания — памятник Петру Ивановичу: прямоугольная каменная глыба с рельсом, символизирующим путь к знаниям, и бессонная электрическая лампочка, которая горит над этим рельсом и ночью и днем.