Журнал «Вокруг Света» №08 за 1970 год
Шрифт:
— Значит, в ваших краях восстание так и не началось?
— Да. А в районе тоже действовали наши парни. Один отряд припугнули плохой приметой. Другой отряд еще чем-то. К концу дня был покой и порядок. Теперь вы понимаете, почему я осуждаю вашего друга подполковника?
— Так-то оно так, но ведь вы, Патрик, ориентируетесь только на отсталость горцев, помогаете колдуну удерживать их где-то в каменном веке.
Староста снова подошел к нам.
— Я прошу вас в мою хижину, разделите со мной обед.
— Пойдемте, — сказал Патрик, поднимаясь. — Кстати, учтите еще один обычай: если вы откажетесь пить вместе со старостой, это значит, что вы желаете ему смерти.
Никольс возвратился в лагерь, когда солнце уже
Уже в Сайгоне Никольс встретил подполковника. Он не удивился встрече. Не удивился и перевязи, на которой висела рука подполковника. Они сели под самым феном, разгоняющим липкий воздух. Подполковник сказал:
— Еду в отпуск. Буду добиваться перевода в Штаты. Я свое отработал.
— Поздравляю, — сказал Никольс. — Вы справились с племенами?
— Конечно, конечно. Без сомнения. На этот раз справились.
— По договоренности с колдуном?
— С каким колдуном?
— С лучшим другом Патрика.
— Этот чертов Патрик, — сказал подполковник. — Знаешь, почему он меня так злил? Он мне жутко напоминал самого меня двадцать пять лет назад. Только я, честное слово, занимался куда более порядочным делом.
— С ним что-нибудь случилось?
— С Патриком? Нет, он сейчас в Сайгоне. Ты его можешь встретить.
— Мне немного было страшно за него.
— Почему?
— В нем есть какая-то идиотская жертвенность миссионеров, которая приводила их на эшафот не потому, что это было кому-нибудь нужно, а из своеобразного эгоизма, тщеславия. Ты меня понимаешь?
— Еще бы, — улыбнулся подполковник. — Патрик меня тут сильно удивил. А потом я подумал и понял, что удивляться нечему. Такие, как он, не прощают крушения своих идеалов. Если что-нибудь по этой части произойдет, то горе идеалам. Им достанется. Он же сам виноватым быть не может.
— Расскажи все-таки, что произошло.
— Я там не был. Мне рассказывали на базе. Он примчался туда, как только понял, что мужчины «его» деревни присоединились к восставшим. Что его провели. А мы к тому времени сильно подозревали, что восстание связано с Вьетконгом. Нужен был хороший пример остальным. И мы решили в штабе ликвидировать одну из деревень. Не качай головой, я тебе клянусь, что там в каждой деревне сегодня сочувствует Вьетконгу половина, завтра — все. Я тоже раньше думал, что лучше пряник, чем кнут. А пряник-то несладкий. Я за кнут. Патрик бегал по деревне и протягивал свой пряник, который никому не был нужен. И когда увидел, что и в самом деле пряник не берут, то сбежал на базу. Он весь рассыпался, говорят, рыдал, как благородная дама. Его предали друзья. И пусть им будет хуже. Мы запросили базу, какую из деревень ликвидировать. По правде говоря, выбрали для этого одну, за рекой, жители которой не захотели переселяться к базе и наверняка были связаны с Вьетконгом. База не возражала. Им самим все это надоело. И вот этот Патрик хватает микрофон и начинает нас молить, чтобы ликвидировали именно его любимую деревню. Представляешь?
— Отлично представляю.
— Нам в конце концов все равно. Просто она слишком близко от базы — как бы не угодить в своих.
— И деревню сожгли?
— Да. Через год и воспоминания не останется. Все затянет кустарником. Тебе дать координаты Патрика?
— Нет. Я тоже собираюсь в Штаты. Не успею.
Подполковника ждал у дверей ресторана «джип». Он разбудил шофера и отвез Никольса в гостиницу.
— Чего ты бормочешь? — спросил подполковник, когда «джип» затормозил.
— Чепуха лезет в голову, — сказал Никольс. — Никак не могу вспомнить имен мальчишек, внуков старосты. Ты знаешь, им для того, чтобы охранить от злых духов, дают отвратительные имена.
— Злые духи... Они им теперь не страшны.
Ю. Лесорубник
Поверят ли мео кровному брату?
Очерк написан на основе личных наблюдений автора, сделанных им во время пребывания в Ларсе, и материалов мировой печати.
После трех лет отсутствия в столице Ленард Ланкастер почти не обнаружил в ней видимых перемен. Вьентьян был все таким же запущенным и сонным, каким он покинул его через месяц после наводнения.
Наводнение помешало тогда Ланкастеру вовремя попасть к месту своего назначения. Воды Меконга утопили часть машин в аэропорту Ваттай. А те самолеты королевских ВВС, которые базировались на севере, бросил на бомбежку столицы очередной кандидат в «сильные люди» генерал Тхао-Ма. (Генерала, видите ли, обошли при дележе американской помощи, он попытался устроить переворот, а потом угнал самолеты в Таиланд.) Через месяц вынужденного безделья Ленард начал нервничать. К тому же и его старый приятель — Уолт Дж. Корнуэлл-младший (он успел дослужиться до первого секретаря посольства) отказывал в вертолете. «Здесь восток, Лэрри, — жуя по-калифорнийски слова, сказал он, — и здесь ничто и никогда не случается в тот день и час, который значится для этого события в твоей записной книжке. Тренируйте терпение, сэр».
А потом пришло сообщение, что на шоссе Луангпрабанг — Вьентьян коммунисты захватили трех американских инструкторов по оказанию «добровольной помощи», и Ленард Ланкастер даже обрадовался, что задержался: он не совсем еще был внутренне готов к тому, что собирался делать в горах лаосской провинции Сиенкуанг.
Сейчас Ленарду было смешно вспоминать того Ленарда, каким он был три года назад. Нынешний был «кровным братом» М"Нлу-жао, вождя одного из племен мео, вступившего под славные знамена генерала Ванг Пао, да даруют ему боги еще годика два жизни, чтобы Ленард смог заработать свое и убраться обратно в Айову.
— Остановите здесь, — сказал Ланкастер водителю, когда машина поравнялась с обшарпанными стенами госпиталя Махосот. Дальше он решил идти пешком. Майкл Лайбермен, к которому надлежало являться перед визитом в посольство всем, кто работал под частных гражданских лиц, не любил, когда к его дому привлекали внимание.
Из окон дома, который снимал Майкл, неслась магнитофонная музыка. Когда Ланкастер вошел, Майкл торчал в своей прихожей-кухне с какой-то смазливой туземкой. В правой руке у него был кусок холодной курицы. Стакан с пивом он держал левой. Позолоченный будда свисал в прорези расстегнутой рубашки Майкла над стаканом, словно соблазнялся желанием искупаться в нем. Будда невольно притягивал внимание, и получалось, что Ланкастер упорно разглядывает пупок Майкла.