Журнал «Вокруг Света» №08 за 1977 год
Шрифт:
Среди этих рисунков очень много оленей. Они тоже изображены по-разному. Но мое внимание привлекли олени, несущие на рогах солнце. И те, изображения которых сходны с рисунками на «оленных» камнях в Забайкалье. Они очень специфичны. Это о них Алексей Павлович Окладников оказал: «Летящие в космос птицеголовые мифические олени на этих изваяниях сопровождаются изображениями литых бронзовых дисков зеркал. Каждое такое сияющее зеркало означает солнце. И не случайно у солнечных оленей Монголии и Забайкалья зеркало-солнце вырастает прямо из их ветвистых рогов, указывая тем самым на космическую природу священного зверя древних кочевников Евразии». Этим академик Окладников подтвердил предположение Рериха о том, что среди кочевников, проходивших по Монголии, Алтаю, Тибету, существовал культ солнца. Позже, в
Когда я смотрела на эту гору-галерею, та думала о том, что люди здесь поклонялись не только солнцу. Они поклонялись искусству и красоте. Они поклонялись полнокровности и стремительному движению жизни. Возможно, у них были и свои боги, чьи имена не донесло до нас время. Но на рисунках я не смогла отличить богов от людей...
Володя Елин не знал, как называется эта удивительная гора. Может быть, у нее есть свое, местное имя. Мне это пока тоже неизвестно. Я называю ее горой Солнечного оленя.
Нужно ли было идти по пути экспедиции, которая прошла по Алтаю 50 лет назад? Нужно ли было искать ее следы? Прошлое... Думаю, не ошибусь, если скажу, что смысл и значимость его заключены в связи с настоящим и будущим. В той неразрывной связи, которая по-иному заставляет нас осмысливать наше настоящее и яснее видеть будущее. Обладало ли этим свойством все то, что удалось сделать Рериху во время его Центрально-Азиатской экспедиции? Судите сами...
В октябре прошлого года в Новосибирске проходила конференция, организованная Сибирским отделением Академии наук СССР. Необычность этой конференции заключалась прежде всего в том, что в ней участвовали археологи и историки, востоковеды и биологи, искусствоведы и физики, философы и архитекторы. Конференция называлась «Рериховские чтения» и была посвящена 50-летию сибирского маршрута Центрально-Азиатской экспедиции. Столь разнообразный состав участников конференции свидетельствовал о множественности научных интересов самого Рериха и о значительности сделанного им в каждой из этих областей знаний. Наиболее интересной частью конференции были сообщения сибирских археологов и историков: академика А. П. Окладникова, докторов наук В. Е. Ларичева и Н. Н. Покровского, научного сотрудника В. Д. Кубарева. Они доказали, что рериховские исследования в области археологии Сибири и Алтая и его изыскания в вопросе переселения народов имеют актуальное значение для ученых наших дней. Более того. По мере расширения наших знаний об Алтае и Сибири они приобретают все больший смысл и реальность. Алексей Иванович Окладников назвал предположения и гипотезы Рериха «археологическими грезами». На мой взгляд, это очень точно. Грезы всегда могут стать реальностью. И они ею становятся. Ибо это были «грезы» Рериха-ученого. И поэтому Окладников сказал: «Мы идем за ним». Еще лет десять назад рериховская классификация наскальных рисунков на неолитические и более поздние не воспринималась археологами. Теперь последними открытиями Окладникова эта классификация подтверждена. В те далекие годы Николай Константинович Рерих высказывал смелую догадку о том, что во время великого переселения народов готы, сыгравшие свою роль в европейской истории, шли с востока на запад через Алтай и Сибирь и, возможно, Гималаи были их прародиной. Осторожно относясь к самой догадке, Окладников тем не менее считает, что в этом направлении необходимо вести исследование. В последнее время в Средней Азии, на Алтае, в Монголии были найдены наскальные изображения боевых колесниц, датируемые вторым тысячелетием до нашей эры. Это был период широкой экспансии индоевропейских народов в Центральной Азии. И, видимо, предположения Рериха имели основания.
Прошлый полевой сезон снова принес археологам немало удач и находок. Обнаружены галереи древних рисунков, раскопаны могильники алтайских скифов, в реликвиях которых ярко проявил себя знаменитый «звериный» стиль,
Теперь, когда путешествие окончено, я могу с уверенностью сказать: да, по пути экспедиции Рериха стоило идти. И нужно было идти. Ибо экспедицию организовал и вел человек необычный, и нам, исследователям, еще долго ходить по его следам...
Л. В. Шапошникова
Алтай — Новосибирск — Москва
Хэммонд Иннес. Белый юг
Продолжение. Начало в № 6, 7.
В полную силу шторм разыгрался в четыре утра. Я проснулся, чувствуя тяжесть давившей на нас воды. В каждом звуке, издаваемом судном, ощущалась борьба с яростью стихии. Я чувствовал, как стальная обшивка каюты изгибается от напряжения. Судно было похоже на живое существо, бьющееся не на жизнь, а на смерть.
Снаружи ветер обрушился на меня со всею силой, прижал к поручням. Волны зеленой массой перекатывались над ютом. Я с трудом поднялся на мостик...
Не буду даже пытаться описывать последующие восемь дней. Для каждого из нас это были дни кромешного ада.
Я почти все время проводил на мостике. Дважды ко мне поднимался Бланд с отекшим лицом, посиневшим от холода. Целью его жизни стал «Южный Крест». Добраться до него как можно скорее — единственное, что интересовало его.
Однажды на мостик поднялась Джуди, но я встретил ее сердито, посоветовав сидеть в своей каюте и не высовывать носа. Больше она не приходила. Но каждое утро после этого кто-нибудь из членов экипажа приносил мне фляжку с бренди «от фру Бланд».
Самый свирепый шторм разыгрался в ночь на 15-а Сильный ледяной дождь снизил видимость почти до нулевой. Я, звонком отдав приказ «малый вперед», немного спустя заметил впереди белое мерцание льда. Это был не айсберг. Это было наше первое знакомство с дрейфующим паком.
Рано утром ветер неожиданно отклонился к югу и стих до легкого бриза. Облака отнесло назад, и впервые за восемь дней мы увидели солнце. Оно висело над горизонтом и было совсем холодным.
Вскоре полковник Бланд поднялся на мостик. Восемь дней штормовой погоды сильно отразились на нем: лицо осунулось, движения стали медленнее, глаза поблекли.
— Вот уж двадцать лет, как я связан с китобойным промыслом, — хрипло сказал он. — И ни разу не слышал о таких скверных условиях в летнюю пору. Китов сегодня утром не замечали?
— Нет, не замечал, — ответил я.
— А где Хоу?
— Не видел его с тех пор, как начался шторм.
Он отвернулся и по-норвежски отдал распоряжение одному из членов экипажа, затем отошел к борту и стоял там, глядя на океан, пока не появился Хоу.
Рядом с грузным приземистым полковником Хоу казался худым, как щепка. На его и без того странном лице появилась не борода, а жидкая неопрятная поросль, глаза налились кровью. Но он был трезв.
— Последние четыре года Нордаль держал вас на работе как ученого-специалиста, — медленно сказал Бланд, с отвращением рассматривая Хоу. — Теперь для вас настало время оправдать это звание. К завтрашнему утру мне нужен доклад о возможных перемещениях китов в этих ненормальных условиях).
— Насколько я помню, вы сказали, что я больше не работаю в компании, — Хоу слегка заикался.
— Забудьте это, — сказал Бланд — Вы были пьяны. Я полагаю, вы не отдавали себе, отчета в том, что говорили. Вы будете работать и впредь, если докажете свою полезность. Приступайте к Делу.
Хоу колебался. Он прекрасно понимал, что от него хотели невозможного. Бланду были нужны киты. От Хоу ожидалось, что он, как волшебник, должен хоть из воздуха создать их или будет уволен. Повернувшись, он проковылял мимо меня к трапу.
Вскоре после этого Бланд спустился вниз. Часом позже мне сообщили, что поврежденная штормом антенна исправлена и радио заработало. Бланд и Джуди находились в радиорубке. От усталости у Джуди под глазами появились круги. Но ее улыбка оставалась теплой и дружелюбной.