Журнал «Вокруг Света» №11 за 1977 год
Шрифт:
Кхатхазиле Тхусини, чья традиционная зулусская хижина прилепилась на склоне холма неподалеку от пыльной дороги, шестьдесят пять лет. Когда я подошел к Тхусини, она сидела на корточках перед большим камнем и что-то толкла на нем деревянным пестиком. Тут же копошились ее внуки и внучки под присмотром пяти дочерей. А самый маленький мальчонка сидел у бабушки на спине, крепко обняв ее за шею тоненькими, как спички, ручонками. Я узнал, что всего их в тесной хижине ютится пятнадцать человек, и среди них ни одного взрослого мужчины: сыновья и зятья уехали в «тауншипы» на заработки. Если бы они не присылали денег, все бы давно умерли с голоду. Может быть, на Новый год мужчины приедут навестить их...
По Закону о
— Правда, африканцы имеют право в течение семи дней ходатайствовать перед властями о пересмотре решения, и мы помогаем им в этом, — рассказывала мне Шина Дункан, председатель организации «Черные шали», ставящей своей целью содействие небелому населению ЮАР и вот уже больше двух десятков лет являющейся бельмом на глазу у правительства националистов. — Вначале наша организация называлась «Женщины в защиту конституции», но потом газеты переименовали нас в «Черные шали», потому что мы носили их в знак траура по нарушенным конституционным правам.
Штаб-квартира «Черных шалей» находится на Маршалл-стрит в Иоганнесбурге, и туда каждый день приходит много африканцев, нуждающихся в помощи.
— Вот взгляните на эту посетительницу, — миссис Дункан указала на молоденькую худенькую негритянку с испуганными грустными глазами. — Она из Амерсфорта в Трансваале. У нее нет никакого права находиться в Иоганнесбурге, и тут мы ничем не можем помочь. Эта женщина не замужем, но у нее двое детей, которых нужно как-то кормить. Следовательно, ей обязательно требуется работа. Тут есть два варианта: или вернуться к себе в резервацию, или нелегально остаться здесь. Первое исключается. Ведь это будет означать, что ей придется сидеть в Амерсфорте и смотреть, как дети умирают от голода...
Страшная правда заключается в том, что черные дети умирают в Южной Африке от голода, потому что правительство белого меньшинства обращается с африканцами, как со стадом скота. В Димбазе я побывал на большом пустыре, где, присмотревшись, видишь маленькие холмики, расположенные длинными рядами. У каждого — табличка с номером и фамилией. Последний номер в последнем ряду — 908. Столько негритянских детей похоронено на этом пустыре.
Они начали умирать в конце 60-х годов, когда Димбаза была отведена под африканский поселок для переселенцев, Согнанные с родных мест, попавшие в малопригодную для жизни обстановку (здесь невозможно было хоть как-то прокормить себя, да к тому же не хватало даже питьевой воды), эти переселенцы оказались на грани голодной смерти. Каждый день на пустыре появлялись новые, детские могилки. И когда на невысокий холмик бросали последнюю горсть земли, мать опускалась на колени и клала в изголовье игрушку. Часто это была кукла. Белая кукла.
«Черные дешевле машин»
Вскоре после прибытия в Южную Африку я поехал туда, откуда она ведет свою историю, — в Кейптаун. На мой взгляд, в мире найдется немного столь же своеобразных и внешне красивых городов, как Кейптаун, город на южной оконечности
Мятежи, голод, неуверенность в завтрашнем дне. Да, все это есть в сегодняшней Южной Африке. Но есть и цветущие палисандровые деревья, покрывающие город нежно-голубым покрывалом и отвлекающие от тягостных мыслей. Подобно тому как музыкант, играющий на цитре, заставляет струны рыдать и смеяться, Соуэто и Кейптаун вызывают в душе человека отчаяние и умиротворенность, в которую, увы, среди тропического великолепия природы тоже врывается тревога.
На вершине Столовой горы я наблюдал за немолодой белой женщиной, любовавшейся панорамой города и мыса Доброй Надежды. Она провела на смотровой площадке около часа, а когда направилась к фуникулеру, ее лицо отражало бурю противоречивых эмоций. В вагончике мы разговорились.
— Вам трудно понять мои чувства, когда я поднимаюсь сюда. Все, что я вижу вокруг, заставляет еще острее почувствовать, как я люблю эту страну. Не меньше, чем чернокожие, цветные или твердолобые африканеры. Еще есть время мирно разрешить наши проблемы. Должно быть...
Увы, время, кажется, истекает. Даже в Кейптауне. Всего за несколько недель до моего приезда толпы цветных (1 По законам апартеида все население ЮАР разбито на расовые группы: «белых», «банту» (черных), «азиатов» и «цветных» (лица, рожденные от брака белых с представителями других групп).) штурмовали центр города, били стекла, поджигали автобусы и камнями и бутылками в буквальном смысле слова бросали вызов полицейским винтовкам. В последующие дни напряженность вылилась в беспорядки в «тауншипах». Только за одни сутки число убитых достигло шестнадцати человек.
Беспорядки, сопровождавшиеся необычным накалом страстей, явились неожиданностью для белых: прежняя пассивность цветных истолковывалась как свидетельство того, что они примирились со своим положением. В 1968 году цветное население было лишено права выдвигать своих депутатов, правда белых, в парламент, и это, как утверждают, было катастрофической по своим последствиям ошибкой националистического правительства. Хотя бы потому, что к концу столетия число цветных в Южной Африке, вероятно, удвоится и составит 4,7 миллиона человек.
В попытке приглушить недовольство цветных правительство поспешно объявило о некоторых послаблениях, которые оно намерено дать этой группе. Тем временем белые жители Кейптауна стали выстраиваться в длинные очереди у оружейных магазинов, подтверждая свою репутацию самого вооруженного гражданского населения в мире. В отличие от большинства других районов Южной Африки мыс Доброй Надежды и его окрестности бедны полезными ископаемыми. Экономика этого района базируется прежде всего на сельском хозяйстве, включая выращивание винограда для производства вина. Сегодня виноградники занимают там многие тысячи акров. Мне довелось посетить одну из ферм неподалеку от Стелленбоша, причем нужно самому видеть такие фермы-поместья, чтобы до конца понять сущность, я бы сказал, цепкой привязанности африканеров к своим владениям. Представьте себе внушительный особняк в старом голландском колониальном стиле, построенный лет двести назад, который укрылся от палящего солнца в тени эвкалиптов. С веранды открывается изумительный вид на молодую зелень виноградника, занимающего больше трехсот гектаров. Впрочем, судя по высказываниям Барри Шрайбера, сына владельца фермы, его куда больше интересуют чисто практические соображения. Например, то, что в хозяйстве работает двадцать пять цветных. «У нас здесь фермер скорее наймет лишние рабочие руки (конечно же, не белые), чем купит машину», — добавляет он. Как и на большинстве ферм в Южной Африке, небелый батрак получает очень мало денег, но зато хозяин кормит его и дает кров. Иногда ему даже разрешается жить на ферме вместе с семьей.