Журнал «Вокруг Света» №12 за 1979 год
Шрифт:
Подошли с аквалангами Герман, Норрис (1 Имеются в виду Герман Карраско Франко, мексиканец, и Норрис Брок, кинооператор из США.) и Детлеф. Будут нырять...
Не спуск, а сброс
Свежий грунт, как его накануне ни уплотняли, ни ровняли бульдозером, не выдержал тяжести, подался, просел, рельсы выгнулись, и лодка увязла кормой. Полкорпуса уже плавало — кстати, лучше бы уж не плавало, потому что теперь против нас работал закон Архимеда: выталкивая из воды нос, глубже вдавливал корму.
Настелили на развороченную насыпь доски, на досках установили домкраты, принялись вывешивать
Туча, пыльная буря, гроза, темнота... А мы копошились на опустевшем берегу, подступались к корме так и сяк, нитки сухой на нас не осталось, руки отваливались от усталости, и не получалось ничего, хоть тресни.
Не знаю, сколько бы мы еще мыкались у лодки... Ночь опускалась, Хейердал терял самообладание, но случилось так, что ехал мимо двадцатипятитонный КрАЗ со щебенкой, а в кабине его были советские шоферы: Владимир Носов из Иркутска и Владимир Митюк из Москвы.
Два Володи заметили, проезжая, нашу беду, притормозили, быстро разобрались в обстановке — и предложили пихнуть.
Предложение сперва повергло нас в замешательство, боялись за судно и за них самих, но выбирать не приходилось.
Сложили два бревна Т-образно, поперечное прижали к корме, продольное уткнули в бампер КрАЗа, — не сколачивали, не связывали, держали на весу, в опасной близости к радиатору, бревна срывались и падали, мотор выл, и дождь хлестал.
Чудо, что никто не попал под колесо, не схлопотал бревном по голове, что грузовик, маневрируя на скользком пятачке, не свалился в реку, — впрочем, во всем, что касалось грузовика, чудес не было, а было прямо-таки ювелирное искусство.
Рыча и взвывая, то надвигаясь грозной громадой, то пятясь, КрАЗ пихал лодку, пихал — и спихнул, с плеском, с брызгами, кажется, даже с куском берега.
Тем и завершился спуск — вернее, сброс.
«Тигрис» на воде, развернут, как полагается, и надежно пришвартован. Между ним и берегом поставлен понтон, сплетенный из того же тростника, — отличный понтон, прочный, изящный. Вот только мачту, к сожалению, заносить по нему на борт наверняка труднее, чем это было бы на берегу.
Спустив недооснащенное судно, мы многое себе осложнили, прибавилась масса лишних хлопот: следить за ветром, за причальными канатами, — а главное, включился счетчик живучести. Со вчерашнего вечера тростник расходует — и впустую — свой плавательный ресурс.
Зато корабль все же на плаву!
Слобода хейердаловка
Приятно мастерить понятные вещи. Тору-сан (1 Японец Тору Сузуки — член экипажа.) вместе с арабами сплел короба, с фургон размером, из бамбука и камыша. Это наши каюты. Стоят на берегу готовые, красивые, и Тору посматривает на них с удовольствием.
Эйч-Пи и Асбьерн отвечают за мачту. Спросите Нормана, чем он занят, он многозначительно ответит: «Парус».
А у нас с Карло Маури задача — поперечины. Лежат на спине «Тигриса» двенадцать шестиметровых шпал, на них громоздятся бруски и тыквы-калабаши, иные с отверстиями, иные с пазами. Что, для чего и зачем — трудно понять, по крайней мере, непосвященному.
Когда вырастет мостик, двуногая мачта встанет в гнезда, рулевые весла войдут в уключины — тогда, не раньше, обнаружится в наших конструкциях смысл. А пока мы
Видим перед собой куски дерева, которые нужно в бессчетных местах туго-натуго спеленать. Наматываем раз за разом по десятку метров каната, продергиваем через отверстия нескончаемую змею. И тянем — не руками, не плечами — самой становой жилой.
Несколько узлов завяжешь, распрямишься — день прошел.
Впечатление такое, что кто-то нам зловредно мешает. Не персонально нам с Карло, а всем. Первыми забили тревогу строители мачты. Она у нас, как на «Ра», в виде заглавной буквы А со многими перекладинами. Каждая перекладина, разумеется, должна быть прочно привязана. Эйч-Пи с Асбьерном возились-возились, вечером взглянули — деревяшки болтаются.
«Уметь надо!» — наставительно произнес Карло, приглашенный как специалист на консультацию. «Мышц не жалеть!» — подхватил я.
Вернулись, гордые, к своим безупречным поперечинам, а с ними та же картина. Ни одного тугого узла. Словно домовой развлекался, крался по пятам и разрушал нашу работу. Оказалось, виновата веревка. Куплена как манильская, но, видимо, и на соседней полке с ней не лежала. За ночь впитывает влагу, съеживается от росы, днем высыхает, растягивается, и узлы слабнут.
Молено, конечно, приспособиться и вязать вечерами, когда прогретая веревка наибольшей длины. Но тогда и к Новому году не справимся. Или утром крепить начерно, а вечером набело, распускать, перетягивать — тоже унылая перспектива.
А если вспомнить, как мы обходились на «Ра»? Там ведь было что-то подобное?
Точно. Клинья. Дедовский способ. Вбей в слабину клин и регулируй натяжение сколько угодно, пока веревка не перетрется, — она перетрется обязательно, но, хотим надеяться, плавание кончится раньше.
...Связал и не рад. Плоховато, по-моему, вышло.
В сущности, получилось как заказано. Ко мне — исполнителю — претензий быть не может. Три бруса пакетом, средний — который покороче — зажат боковыми так, что на торце образовалась вилка. В ней должно вращаться рулевое весло, и все бы ладно, только уключина квадратная, а стержень весла круглый.
Нерационально. Неграмотно. Шумерские корабелы не одобрили бы.
С веслами нам не везет. При первом же взгляде на них форма показалась мне странной. Вернее, наоборот, слишком обыкновенной, характерной для гребных: тело постепенно утоньшается от рукоятки к лопасти. Но нашими — не грести, а рулить. Им нужна толстенная шеища, а не шейка!
Поделился соображениями с Хейердалом. Тур признался, что его тоже кое-что смущает: пожалуй, малы лопасти. Подождем, однако, что скажет Норман. Норман придет и решит.
Диагноз Нормана был суровым: «Напортачили на Гамбургской верфи!» Прогноз обнадеживающий: «Мигом исправим». Насупился, почертил на бумажке, и вот уже третью неделю немец-столяр Цилих, разысканный в окрестностях Эль-Курны, приводит рули в желаемый вид.
Ставит накладки, приспосабливает толщинки — ответственная операция, тем более в полевых условиях, без станков и лекал. А я всякий раз, как наблюдаю его священнодействия, думаю: вдруг мы поспешили? Весла клееные, упрочненные, делали их на Гамбургской верфи профессиональные мастера, — может, добавочная массивность, о которой мы печемся, им не на пользу?