Журнал «Вокруг Света» №12 за 1979 год
Шрифт:
Когда Кук заново открыл Новую Зеландию, маори занимали тут все удобные территории. По его описаниям, их укрепленные деревни — «паа» — чаще всего располагались на холме, обнесенные плотной деревянной изгородью и земляным валом. Во главе общины стоял вождь «рангатира», и ему принадлежала важная роль в развитии искусства, поскольку он распределял заказы на художественные ремесленные изделия. Его власть поддерживал «тохунга» — священнослужитель, главная задача которого заключалась в исполнении обрядов и соблюдении обычаев. В маорийской общине ремесленники почитались всеми, а свои навыки и умения они передавали от отца к сыну.
Резные ворота у входа в маорийскую деревню, двускатную крышу дома собраний, без которого не мыслится ни одно маорийское поселение, также украшала пышная резьба из мягкого дерева кирпичного цвета — «тотара». Смыслом наполнена каждая деталь резьбы. Дом собраний посвящался знаменитому вождю или предку, который укреплял силу духа племени. Письменных передач информации у маори не было, и такая резьба не только зримо напоминала о родоначальнике племени, но и несла «видеозапись» его генеалогии. Вождь, у которого образ предка находился перед глазами, просил его о защите и помощи для своего племени.
Можно было бы до бесконечности описывать трудолюбие, высокий вкус, умение мастеров маори. Но уж очень не увязывалось все это с теми оклендскими маори, которых мы видели на улицах.
Оставалось уповать на поездку в Роторуа. Это «самый маорийский» район страны, что находится в центре Северного острова.
Джон, шофер автобуса, предстал перед нами этаким франтом: шорты, белые гольфы, белый джемпер. Джон шутил и смеялся сам раньше, чем до слушателей доходил смысл его шутки. У него было произношение истого англичанина, и в ответ на комплимент, расплываясь в улыбке, он объяснил: «Да, я не киви», — разом отмежевавшись от всех жителей Новой Зеландии — и пакеха, и маори. Дело было в том, что из Англии нашего шофера года два назад привела сюда безработица.
...Мы выехали на перемычку между озерами под названиями «Голубое» и «Зеленое»; одно и вправду было небесно-голубым, а второе — изумрудным.
— Ну, теперь до Роторуа рукой подать, — наконец сообщил наш шофер.
Слава Роторуа зиждется на двух китах: знаменитом водолечебном курорте и окрестностях, где расположена большая часть маорийских поселений.
В воздухе характерный запах сероводорода. Роторуа — город и озеро — расположены в поясе повышенной термической активности. Струйки пара бьют из земли на территории каждого отеля или мотеля, а из них, похоже, в основном и состоит этот город.
В Бакаревапеба — на южной окраине Роторуа — находится маорийский Институт искусства и ремесел. Расположенный
Юноши обучаются резьбе, девушки — плетению из новозеландского льна; их ловкие пальцы создают узоры налобных повязок — «кахани», юбочек, праздничных одежд.
В зале, опоясанном галереей для посетителей, сидят десять маорийских юношей, склонившихся с долотами и стамесками в руках над длинными деревянными пластинами. Они «извлекают» из них стилизованные портреты грозных и свирепых вождей и воинов. Учитель-мастер ходит между ними, давая указания.
Итак, здесь обучается одаренная молодежь-маори — несколько десятков человек. Ну а основная масса — где, чему учится она? Вопросы возникают один за другим. Но затруднять ими нашего экскурсовода-маорийку неловко: она тащит за руку дочурку, та капризничает — устала за свой «рабочий день».
Идем мимо маорийского кладбища позади деревни. Перед дощатыми домиками квадратные углубления, из которых струится не то пар, не то дым. Это «плиты» здешних маори. А вот и дом собраний — не музейный экспонат, но и он впечатляет красотой резной отделки. Из него выходят маори, в основном пожилые женщины в черной траурной одежде, с черными платочками. Они здороваются, прижимаясь носами.
Итак, мы стояли на «марае» — площадке перед домом собраний. Маори приходят сюда семьями или общинными группами, чтобы обсудить семейные дела, решить проблемы племени, отпраздновать годовщину или оказать почести гостю. Но сегодня они собрались на траурную церемонию.
Когда повод для собраний официальный, гости, прибыв на место, не сразу проходят на марае, чтобы присоединиться к присутствующим, а ждут приглашения и сопровождающего. Такой эскорт называется «пае» — шаг. По марае идут степенно. Переговариваться нельзя. Такая пауза — молчаливая дань памяти усопшего. Об ее окончании дает знать кто-нибудь из местных, начав говорить. И тут гости могут сесть на стул, скамейку, циновки. Гость должен быть готов ответить несколько фраз, подобающих случаю. Гость, но не гостья: женщинам говорить на марае не позволяет обычай. Пока речи не окончены, ходить по марае не рекомендуется. Зато позади дома для собраний могут происходить спортивные игры, а через дорогу — и шумный футбольный матч.
Одна из наиболее колоритных церемоний, сохранившихся у маори, это приветствие важного гостя — «веро». Как дань традиции, эта церемония и сейчас может быть разыграна не только на деревенском марае, но и в новозеландском городе.
В укрепленной деревне оклик караульного имел серьезный практический смысл — надо было выяснить, каковы намерения гостя, пришел он с миром или войной. Со временем простая церемония обрастала многими элементами, пока не стала целым представлением: часовой поет, оповещая односельчан, что он бодрствует, бдителен и готов к отпору, если враги посмеют напасть; после чего воин, угрожающе размахивая дротиком, приближается к визитерам и кладет перед ними, скажем, палку, веточку, лист. Если прибывший поднимет предмет, значит, он явился с миром. Тогда стражник, повернувшись к пришельцам спиной, поведет их к марае. А у дома собраний маори исполнят танец «поукири» под «песнь каноэ».