Журнал «Вокруг Света» №12 за 1988 год
Шрифт:
На ступени Мавзолея стали представители всех прибывших на годовщину битвы отрядов. По регламенту тех армий, чью форму носили наши современники, отдаются воинские почести. Пожилые и молодые чехи и словаки, немцы, французы, бельгийцы, венгры и австрийцы снимают шапки и стоят молча на холодном ветру, который пронизывает нас на Праценских высотах.
Пылают факелы. Гремят старинные мортиры. В крипту вносятся венки. Этот ритуал, как мне объяснили, каждый год исполняется неукоснительно. В отличие от Бородинского праздника, где я бывал не один раз, происходившее сегодня ничуть не походило на костюмированное представление, а скорее напоминало торжественно-печальную панихиду...
Председатель местного отделения «Свазарма»
Мне плохо слышно оратора, и я сквозь строй гренадеров пробираюсь к знамени, которое держит Иржи. Старик со ступеней Мавзолея громко призывает помянуть погибших.
Наступает вдруг тишина, и тут же воздух рвет пушечный залп. Штандарт надо мной качнулся, Иржи медленно повалился на мерзлую траву. За распавшимися в этот миг колоннами немцев и французов я увидел тысячную толпу зрителей, окруживших Мавзолей мира.
Молодые люди в мундирах трех армий лежали, раскинув руки, посреди Аустерлицкого поля. Красавцев в эполетах более не существовало. Были жертвы чудовищной человеческой игры, ставшей частью истории. Апофеоз смерти показался мне в эту минуту не драматическим финалом аустерлицкого действа, а реальностью, заставившей содрогнуться.
И я отчетливо осознал, что за эти три дня я стал членом этого разноязыкого братства. Как и каждый из тех, кто надел сегодня старый мундир, я непроизвольно носил в себе образ своего героя, как бы примеривая его мысли, воспроизводя его судьбу. И мне само собой вспомнилось: «На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью...» Вверху, надо мной, медленно плыли густые облака, обычные в это время года.
Выстрел старой пушки возвестил о закрытии церемонии на Праценских высотах. Прощаясь с Аустерлицем, я зашел в крипту, поставил свечу и, прежде чем уйти, бросил в серебряное блюдо на алтаре несколько крон и наших медных монеток.
Брно
Алексей Тарунов
Страусиная песнь
Облик этой птицы известен всем. Ее не спутаешь с другой: три тощих вертикали — шея и пара высоких ног, огромное, в пропорции к трем вертикалям, пышное, как перина, туловище. Притом и рост супербаскетбольный. Самец от макушки до пят немного не дотягивает до двух с половиной метров.
Из-за сетки вольеры в зоопарке маленькая головка великана взирает на тебя с высоты. Помаргивает длинными темными ресницами око, глядит с непонятной печалью. Так что взгляда свысока не ощущаешь.
Узнали? Это страус. По-латыни «стратио камелус».
Покопавшись в литературе, можно набрести на занимательные подробности из сферы услуг, оказанных страусами человеку. Так, не одно издание обошла картинка: страус, запряженный в тележку, катает ребятишек на манер покорного пони. Или фотография страусиного родео: нескладный всадник взгромоздился на ошарашенного пернатого великана. Известны репродукции наскальных рисунков, сделанных задолго до нашей эры в сахарских пещерах Тассилин-Аджера, фресок из усыпальниц египетских фараонов с этой птичкой...
Но вернемся к нашим страусам, в день сегодняшний. Сетовать на то, что ушли в прошлое веера и боа, вряд ли стоит. Лучше поинтересуемся, как сегодня поживает стратио камелус. Как умещается он, самый крупный из птичьего царства, на шагреневой коже давних своих родных мест? И почему выжил? И
Как и давным-давно, страусы обитают на прежних территориях, в полупустынях и саваннах Африки. Несколько миллионов лет назад, в плиоцене, по свидетельствам палеозоологии, они тоже здесь жили. И принцип взаимоотношений «человек — страус» в наши дни тот же, что и раньше: выжить бок о бок друг с другом на все более тесных территориях.
Но как случилось, что птицу страуса знают ученые все же не накоротке? Объект, как не раз сказано, заметный, общества не чурается. Но достоверные детали к замшелым легендам стали добавляться лишь несколько десятилетий назад.
Муж и жена Зауэры, оба биологи, проводили наблюдения над популяцией страуса в Юго-Западной Африке. Для маскировки они укрылись в огромном термитнике. И осторожные страусы с прекрасным зрением, и прочая живность вели себя непринужденно, не замечая наблюдателей. Зауэры немало знали о страусах, но то, что они увидели на натуре, позволяло прийти к выводу: реальные детали их жизни — почище любой выдумки.
Известно было, что питаются страусы в основном растительной пищей, не пренебрегая мелочью — ящерицами, черепашками. По слухам, одомашненные, на фермах, охочи до всякого металлолома — болтов, гвоздей, жестянок и даже банок с краской: птицам необходимо пополнять запасы твердых предметов в желудке, чтобы лучше перемалывались жесткие растительные блюда. Однако у вольных птиц и натурального сырья в достатке. По содержащимся в желудке «образцам» пород вполне достоверно восстанавливали наблюдатели путь, проделанный в саванне той или иной птицей.
Долго не знали ученые, моногамны или полигамны страусы. Сторонники версии о пожизненной «лебединой» верности птичьей пары приводили примеры: страусы, мол, насиживают яйца и водят молодняк на кормежку поодиночке, пока супруг или супруга отдыхает.
Наблюдали Зауэры впечатляющую церемонию сближения, подробно описали ее. Когда самец отгоняет избранницу от стаи других самок, он великолепен в свадебном наряде: розовая шея и ноги, черно-белый, строгий по цвету, но объемный силуэт оперения. Пара начинает с общей кормежки: они синхронно наклоняют головы, вытягивают шеи. Потом самец еще более распушает перья, усевшись на земле. Он качается из стороны в сторону, сворачивая шею едва ли не в штопор. Очарованная им страусиха кружит вокруг жениха, временами преклоняя колена.
Зауэрам удалось подсмотреть, как вылупляются птенцы, пробивая толстые стенки яйца. Спустя месяц птенчики уже могли удирать от опасности с приличной скоростью в 35 миль в час, которую Зауэры аккуратно зафиксировали.
Любопытны их выводы о происхождении притчи о «страусе, прячущем голову в песок в случае опасности».
Еще у Плиния сказано было: «Дурак из дураков поступает так — тогда как тело оставляет на виду, голову и шею убирает в кусты и считает, что враг не опасен ему». За прошедшие с тех давних времен столетия и по сей день воплощается этот «бородатый» сюжет в шутках и политических карикатурах. Дело в том, что издали — а страус к себе близко подпускать не любит — прячущийся самец действительно выглядит нелепо. Его выдает замечательная расцветка. Но наседке-страусихе вполне удается спрятаться, пригнув голову и вытянув шею, среди пучков травы, бугорков и камней. Ее буро-бежевая окраска самой природой создана для камуфляжа. К тому же самец суров в своей роли защитника семейства. От нападающего хищника отбивается своими двупалыми лапами, напоминающими верблюжьи копыта, но кладку не бросает, а ведь мог бы удрать с присущей ему скоростью паровоза на всех парах...