Журнал «Юность» №02/2023
Шрифт:
– В чем же, Ники?
– Я вижу, что этот мужчина глуп. Он самодоволен и мелочен, в его сердце нет места вере. И он думает лишь о сиюминутном счастье, его не заботит будущее. Такой человек не сможет исполнить нашу великую цель, как бы мы ни старались ему помочь. Но прежде, чем принять окончательное решение, я бы хотел услышать мнение нашего дорогого Евгения Сергеевича.
– Ваше Величество, к несчастью, мой вердикт будет также неутешителен. У этого человека изрядно подорвано здоровье. Отчасти это обусловлено его возрастом, но есть
– Благодарю вас, Евгений Сергеевич. Что ж, первый блин оказался комом. Но не будем отчаиваться. Я уверен, что рано или поздно мы увидим здесь достойного человека. А пока нам остается предаваться воспоминаниям, приятным и не очень. Аликс, ты помнишь, какой был чудный костюмированный бал девятьсот третьего года…
Спустя несколько часов на посту дежурного УКГБ по Свердловской области раздался телефонный звонок.
– Комитет государственной безопасности, дежурный слушает, – произнес один из дежурных офицеров, сняв трубку.
– Это лейтенант милиции Шевцов. – Голос милиционера звучал испуганно. – У нас… как бы это выразиться… инцидент по адресу: Карла Либкнехта, дом сорок девять. Согласно действующей инструкции, звоним вам.
– Какой инцидент? – раздраженно переспросил дежурный. – Почему звоните нам? Еще раз уточните адрес.
– Дом Ипатьева, – пояснил Шевцов. – Было дано указание докладывать вам о всех связанных с ним происшествиях. Поэтому и звоним. По поводу самого инцидента – извините, но я не могу описать произошедшее словами. Пришлите, пожалуйста, кого-нибудь.
– Что значит не можете? – рассердился дежурный. – Вы же сотрудник милиции. Что это – террористический акт, убийство? Или антисоветская провокация?
– Скорее, последнее, – немного подумав, ответил милиционер.
– Хорошо, ждите наших сотрудников, – бросил дежурный и повесил трубку.
Отметив звонок в журнале регистрации, он набрал номер на селекторе внутренней связи.
– Товарищ полковник, – сказал дежурный, когда на том конце провода сняли трубку. – Докладывает дежурный офицер капитан Евсеев. Только что поступил сигнал из дома Ипатьева. Сообщают о некоей антисоветской выходке. Нет, сотрудники милиции. Не сообщили, сказали, чтобы прислали людей. Да, понял, товарищ полковник. До свидания.
Дежурный дал отбой.
Его собеседник, начальник пятого отдела УКГБ по Свердловской области, занимавший просторный кабинет тремя этажами выше, устало потер виски и откинулся в кресле.
– Ни минуты покоя, – грустно пропел он и набрал номер на селекторе.
– Фомин, – ответил мужской голос.
– Олег, это я. Тут поступил сигнал из дома Ипатьева, надо проверить. Бери с собой молодого, как там его… Морозова и поезжайте.
– А что случилось-то, Валерий Павлович?
– Пока непонятно. Сигнал поступил от ментов, они говорят, что какая-то антисоветчина. Скорее всего, опять лозунг на заборе написали, как в прошлый раз. Но все равно будьте начеку. Дом скоро снесут, мало ли, что придуркам еще в голову взбредет.
– Хорошо,
Фомин положил трубку, посмотрел на Морозова, дремавшего за соседним столом, улыбнулся и громко произнес:
– Товарищ лейтенант!
Морозов встрепенулся, распрямился на стуле.
– Да, что такое, – испуганно пробормотал он, щурясь заспанными глазами.
Увидев, что, кроме Фомина, в кабинете никого нет, Морозов с облегчением рассмеялся:
– Тьфу ты! А я думал – Палыч.
– Нехорошо, Евгений Борисович, на рабочем месте спать, – с напускной строгостью покачал головой Фомин. – А в конторе – вообще никуда не годится. Помнишь такой плакат: «Сон на работе на руку врагам рабочего класса»?
Лейтенант смущенно улыбнулся.
– Понимаешь, Олег, у меня вчера у тестя юбилей был, – принялся оправдываться он. – До двух часов в БУШе [2] гудели. Думал, не встану. До обеда худо-бедно продержался, а сейчас не могу. Сплю на ходу. И башка трещит – будь здоров.
– Да уж, – протянул Фомин. – Ну и молодежь нынче пошла. Банку держать совсем разучились. Вот я в твои годы мог всю ночь куролесить, а на работе – как огурчик. Было времечко…
Его круглое, добродушное лицо расплылось в мечтательной улыбке.
2
Ресторан «Большой Урал» (разг.).
– Да ладно тебе. – Морозов потянулся к графину с водой. – Ты меня всего на восемь лет старше.
– После тридцатника совсем другая жизнь начинается, – назидательно проговорил Фомин. – Сам поймешь, когда стукнет. И не заговаривай мне зубы. Только что Палыч звонил, дело есть.
– Какое? – не донес стакан до рта лейтенант.
– Опять антисоветчина в доме Ипатьева. И заниматься этим снова должны мы. Точных данных нет, Палыч предполагает, что снова лозунг на заборе. В общем, надо ехать.
Морозов разочарованно вздохнул.
– И ради этого я пять лет учился в юридическом? – недовольно пробурчал он. – Чтобы выяснять, кто намалевал какую-то чушь на доме, от которого через пару недель ничего не останется? Эх, надо было мне слушать отца и поступать в Москву. Сейчас бы…
– Опять двадцать пять. – Фомин схватился за голову. – И что бы ты делал? Шпионов ловил? Участвовал в перестрелках? Или, может, был бы бойцом невидимого фронта, как Штирлиц? Странный ты человек, Женя. Вроде бы умный парень, краснодипломник, член партии. Жена – красавица, двое детишек. А послушать – пацан пацаном. Пальба, погони. Детство в жопе так и играет.
– Ничего у меня не играет, – покраснел лейтенант. – Просто дела хочется, Олег. Настоящего дела. А не этой ерундистики. Палыч мне в первый день сказал: «Помни, Морозов, что ты находишься на переднем крае борьбы с врагами нашей социалистической Родины». А сейчас я смотрю и вижу, что никакой это не передний край. Передний край – он в Москве. А у нас глубокий тыл.
Фомин грозно сдвинул брови.
– Значит, так, лейтенант, – рявкнул он. – Мне с тобой нянчиться некогда. Хочешь в Москву – иди и пиши рапорт на перевод. Может, и удовлетворят. А пока будь добр выполнять свои должностные обязанности, одна из которых, между прочим, выезжать на места преступления. Так что прекращай нытье, собирайся и едем на Карла Либкнехта. И чтобы я больше от тебя этого не слышал.