Журнал «Юность» №02/2023

Литературно-художественный журнал

– Хорошо, хорошо, проехали. – Морозов примирительно поднял руки. – Сейчас себя в порядок приведу, и поедем.

Встав из-за стола, он накинул пиджак и, слегка пошатываясь, вышел из кабинета.

Фомин проводил его осуждающим взглядом.

Таким же нетвердым шагом Морозов дошел до туалета, с трудом открыл тяжелую деревянную дверь и остановился у пожелтевшей раковины.

Пустил холодную воду, сунул голову под кран.

«Зря я про Москву сказал, – размышлял лейтенант, наслаждаясь обжигающе-ледяной струей. – Совсем забыл с

похмелюги, что у него это больная тема. Хотя, с другой стороны, почему я должен под него подстраиваться. Он же не подстраивается. Говорит все что думает. Павка Корчагин, твою мать. А у самого изо рта воняет так, как будто кошка сдохла. Тоже мне, старший. Ладно, все, успокойся. Не зверей. У всех свои заморочки».

Напоследок прополоскав рот, Морозов выключил воду и посмотрел в зеркало.

На него смотрело худое остроскулое лицо с темными кругами под глазами и юношеским румянцем на гладких щеках. Тонкие губы скривились в презрительной усмешке.

«Слабое лицо, – грустно подумал Морозов, рассматривая свое отражение. – С таким лицом не в комитете надо работать, а воспитателем в детском саду. Вот бы ямочку на подбородке, как у Палыча».

С сожалением вздохнув, он вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую алюминиевую расческу и принялся тщательно причесывать потемневшие от воды светло-рыжие волосы.

Спустя несколько минут, убедившись, что пробор уложен волосок к волоску, лейтенант стряхнул влагу с расчески, убрал во внутренний карман и вышел из туалета.

– Намарафетился? – усмехнулся Фомин, когда Морозов вернулся в кабинет. – Табельное оружие не забудь, Ален Делон.

Морозов промолчал.

Искоса взглянув на Фомина, он подошел к несгораемому шкафу, достал кобуру с «макаровым», прикрепил к поясному ремню. Затем одернул пиджак и коротко бросил:

– Я готов.

– Наконец-то, – вздохнул Фомин. – Думал, не соберемся.

Закрыв дверь кабинета на ключ, они спустились по лестнице и вышли во внутренний двор.

Раскаленный, пахнущий пылью воздух обдал их удушливой обжигающей волной. Солнце, начавшее клониться к закату, припекало по-летнему безжалостно.

– Ну и жара, – выдохнул Фомин, когда они подошли к одной из служебных «Волг», стоявших во дворе. – Хоть бы дождик прошел.

– Как же, дождешься. – Морозов посмотрел на безоблачное небо. – По прогнозу, всю неделю так будет.

Открыв дверь «Волги», он сел на переднее пассажирское сидение. Фомин сел за руль.

– Напомни мне потом, чтобы я Красильникову отчитался, – проговорил он, взглянув на одометр, и завел мотор.

Лейтенант кивнул.

«Волга» вырулила на улицу Вайнера, проехала мимо здания УКГБ и остановилась на светофоре перед площадью 1905 года.

– Эх, скорей бы в отпуск, – мечтательно вздохнул Морозов, разглядывая двух девушек в мини-юбках, идущих в сторону ЦУМа.

– А когда у тебя? – равнодушно спросил Фомин.

– Через две недели.

– Бархатный сезон. – Фомин завистливо

поцокал языком. – И куда намылился? Снова в Ялту?

– Не, – скривился Морозов. – В последний раз Крым меня разочаровал. Яблоку негде упасть, суета, толпы быдла. Просто ужас какой-то. Поэтому в этот раз я решил посетить место потише.

– Какое?

– Рижское взморье. Тихие улочки, интеллигентные люди, хорошая еда. Одним словом, Европа. Уже и путевки взял.

– Поздравляю, – пробормотал Фомин и замолчал.

Светофор загорелся зеленым светом.

«Волга» выехала на площадь, миновала здание горсовета и продолжила движение по проспекту Ленина.

– Слушай, ты же рассказывал, что Маша терпеть не может Прибалтику, – вдруг вспомнил Фомин, когда они проезжали плотину городского пруда. – Как ты ее уговорил?

По лицу Морозова скользнула тень.

– Она не едет, – пробурчал он, отвернувшись.

– Ничего себе, – удивился Фомин. – А кто за детьми смотреть будет? Неужели сам? Или родителей возьмешь?

Несколько секунд Морозов молча рассматривал узкую водную полоску Исети, стиснутую каменными плитами набережной. Затем, поняв, что отмолчаться не получится, повернулся к Фомину.

– В общем… тут такое дело… один я еду, без жены и детей, – отрывисто произнес он. – То есть не совсем один.

Фомин понимающе ухмыльнулся.

– Вот это да, – присвистнул он. – И кто она?

– Елагина, из кадров, – нехотя ответил лейтенант.

– Жопастая такая, – кивнул Фомин. – Силен, ничего не скажешь. К такой бабе на кривой кобыле не подъедешь. То есть получается, – хохотнул он, – жена с детьми в Свердловске будет нянчиться, а ты кадровичку в Юрмале будешь драть. Ну и жук ты, Женя. Что Маше-то скажешь?

– В том-то и дело, – вздохнул Морозов. – Ладно хоть путевка на две недели, а не на месяц. Скажу, что в командировку отправляют. Какая-нибудь стажировка в Ленинграде.

– Правдоподобно, – одобрил Фомин. – Но почему не в Москве?

– В Москве у нее тетка живет. Может попросить что-нибудь передать – и легенде конец.

– Вы великий конспиратор, – засмеялся Фомин. – А проживание в санатории тоже продумал? Вряд ли вас поселят в один номер.

– Все схвачено, – небрежно ответил лейтенант. – Во-первых, в путевках указаны соседние номера. Ну а в случае чего всегда можно использовать убедительный аргумент.

Он похлопал себя по нагрудному карману.

– Ты еще ствол с собой возьми, – поморщился Фомин и нажал на педаль тормоза.

«Волга» остановилась на светофоре перед перекрестком улицы Карла Либкнехта и проспекта Ленина.

– А ведь нехорошо это, лейтенант, – задумчиво произнес Фомин, наблюдая за очередью у входа в «Океан». – Получается, ты позоришь моральный облик советского чекиста. Злоупотребляешь служебным положением. Это выговор, не меньше. А если Маша мне позвонит и спросит про твою командировку? Нужно будет врать, а я это ой как не люблю.