Журнал «Юность» №06/2024
Шрифт:
– И… Как же… И что же… – Митя пытался подобрать правильные слова.
Крупцев резко обернулся:
– Операцию проведете вы, Дмитрий Валентинович.
Митя сидел на кровати сутулой запятой, молча глядя на профессора.
– Это не так сложно, как вам кажется. Сегодня к полудню приходите ко мне на кафедру в Академию, я передам вам мои рукописные материалы. А в четыре часа жду вас в анатомичке. Ваш кадавр еще в деле, я договорился с Лаврушей, чтобы он тайно придержал бедолагу до вечера. Так что – потренируетесь при мне.
Митя слушал не шелохнувшись. Наконец Крупцев замолчал.
– Почему я? – тихо спросил Митя. – У вас же наверняка есть
– О, по нескольким причинам, мой друг. Во-первых, вам надо умудриться не вылететь из Академии – а вы, поверьте, первый кандидат на отчисление. Во-вторых, вам нужны деньги. Ну, ну, вижу, что нужны. Не смотрите так на меня: любая работа должна оплачиваться. А это – работа. Я уже получил от двух медицинских изданий неплохой гонорар и с радостью поделюсь им с вами. И в-третьих, с учетом двух предыдущих пунктов, – вы будете держать язык за зубами. На кону не только моя репутация, но и вся ваша будущая карьера, Дмитрий Валентинович. Вы меня понимаете?
Митя хлопнул ресницами, открыл было рот, но так и не нашелся, что сказать.
– Повторяю, – профессор кашлянул в кулак, – о нашем маскараде никто не должен знать. Только вы, я и моя ассистентка Цецилия. Она все подготовит и поможет вам во время операции.
Крупцев взглянул на карманные часы и покачал головой:
– Мне пора. Да что вы, господин Солодов, белый такой, будто приговор услышали? Я вам, можно сказать, билет в счастливое будущее сейчас на блюдечке преподнес. Так вы согласны?
Митя молча кивнул.
– Ну и славно.
– А как же… Я ведь… Я не похож на вас совсем, Петр Архипович!
– Рост у нас одинаковый, – улыбнулся Крупцев. – Телогрею под халат наденете, чтобы сложением на меня походить. Маска марлевая лицо закроет по глаза и шапочка. Да! Очки вам дам. Слабые, увидите все, что нужно. Я сперва публике скажу что положено, объясню принцип иссечений, потом выйду в боковую комнату, а войдете в зал уже вы, прооперируете – и вернетесь назад, там мы с вами снова поменяемся. Крупцев направился к двери.
– Да! Чуть не забыл!
Он расстегнул пальто и, вынув несколько бумажных ассигнаций, положил их на этажерку.
– До скорого, господин Солодов. Жду вас в своем кабинете.
Он приподнял полог и исчез за дверью. Митя, словно проснувшись, бросился за ним на лестницу.
– Позвольте спросить… Вы не сказали, какая операция!
– Не сказал? – Крупцев поднял брови. – Гастростомия [1] , Дмитрий Валентинович, гастростомия.
1
Операция на органах брюшной полости, выполняемая для создания искусственного входа в полость желудка через переднюю брюшную стенку с целью кормления пациента при невозможности приема пищи через рот.
Вечером того же дня Митя снова пришел в анатомичку. Профессор был неразговорчив, спросил лишь, прочитал ли он материалы по операции и все ли из них понял. О гастростомии Мите, как и прочим студентам, было известно не очень много, но он ранее читал монографию Снегирева. Белкин, побывавший на каникулах в Париже, рассказывал, что любопытства ради посещал там лекции в Academie de medecine, так французы на четвертом курсе уже тренировали руку, проделывая гастростомию на собаках, и зачеты им ставили исключительно по тому факту, выживут ли препарированные псы на третий день.
Митя провел в анатомичке три с половиной часа, практикуясь на том же рыжем бородатом покойнике. Крупцев стоял рядом, подсказывая и направляя. Митя думал о том, что гораздо проще было бы профессору провести небольшую лекцию для публики, рассказать про новый метод, а потом пригласить кого-то из хирургов со стажем. «А сейчас доктор Зуйков наглядно продемонстрирует вам…» Ну не проще ли было бы, не честнее ли… Не убудет с профессора славы. Наоборот, такое ассистирование покажет всем, что метод опробован, что уже его применяют коллеги, а маэстро лишь передал опыт и по-отечески наблюдает за операцией со стороны. А то лукавая какая-то хирургия получается!
Словно отгадав его мысли, Крупцев вдруг сказал:
– Есть причины не посвящать в планы коллег. Весомые причины, господин Солодов.
Митя ожидал, что Крупцев продолжит, разовьет свою мысль, но тот взглянул на карманные часы и поторопил поскорее закончить. Митя осторожно потрогал трубку, введенную в желудок, и впервые пожалел, что перед ним труп, а не на стоящий пациент: проверить правильность действий на неживом теле было возможно лишь визуально, и молчаливый страдалец никак не мог ни подтвердить, ни опровергнуть новый метод, которым намеревался щегольнуть Крупцев.
Всю Пасху со Страстной пятницы по воскресенье и весь понедельник Митя провел за книгами. Теория всегда давалась ему легко, но отсутствие практики пугало. Единственное, что успокаивало, – это надежда на то, что, как только он возьмется за скальпель, рука сама будет знать, что делать. Митя вспоминал свои хирургические экзерсисы на рыжем мертвеце и пытался поймать ту волну вдохновения, которая захватила его в анатомичке. Он закрывал глаза, представлял холодные белые стены операционного блока академической больницы, куда ходили всем курсом, блеск инструментов, разложенных на тканевой салфетке, медовое стекло склянок всех мыслимых размеров, запахи камфоры, фенола, хлорки. И чувствовал небывалый подъем, какой не спутаешь ни с чем. Пальцы принимались гладить воздух, взлетали и невесомо опускались на развернутую книгу, перебирая, точно струны, строчки и абзацы: так, возможно, репетирует сюиты музыкант, когда инструмента нет рядом. Библиотекарь Академии, наблюдавший за ним, по-отечески улыбался и даже принес ему однажды чай.
Когда же Митя думал о том, что на операционном столе во вторник будет живой пациент, а не покойник, его начинало мутить.
В понедельник вечером вернулся из Каменки Белкин – и тут же послал мальчишку-рассыльного на квартиру к Мите сообщить, что в рюмочной на Сергиевской собирается их студенческая компания, будет весело и пьяно. Невозможность обсудить предстоящую операцию с Жаном душила Митю – и в то же время подогревала: для успеха затеи, думал он, обязательно надо пожертвовать удовольствием. Эту примету суеверно лелеял Сашка Эльсен, убежденный, что за все надо платить равнозначной монетой. Рассыльный убежал в рюмочную с Митиным категоричным «нет» и вскоре вернулся со сложенным вдвое листком. Развернув его, Митя увидел рисунок белки со скошенными к носу круглыми глазками, крутящей пальцем лапки у виска, и подписью почерком Белкина «Солодов, ты тупица».