Жюльетта. Госпожа де... Причуды любви. Сентиментальное приключение. Письмо в такси

де Вильморен Луиза

— Она уехала, — прошептал Ландрекур, — и не оставила мне ничего, кроме своего имени. Он бросил газету на шезлонг, и прощальное письмо Жюльетты, поднятое движением воздуха от упавшей газеты, вспорхнуло в пустынной комнате и упало к ногам Ландрекура. Он поднял его, смял в ладони и вышел.

Подобно человеку, обремененному тяжким грузом, он спускался по лестнице, делая короткую паузу на каждой ступеньке, как вдруг, находясь чуть выше уровня второго этажа, услышал голос Рози и остановился от ее слов: «Вы и я».

В своей комнате, открытая дверь которой выходила

коридор недалеко от лестницы, г-жа Фасибе разговаривала с князем д’Альпеном: «Разорвать с вами? Это невероятно, просто какое-то безумие! — говорила она, — но утешьтесь, Эктор, вы чуть не женились на дуре. Может, у меня и нет вашего ума, но мне кажется, что я имею достаточно оснований утверждать, что я вас знаю, и мне думается, мы с вами похожи. У нас более или менее одни и те же вкусы. Мы любим одних и тех же людей, одни и те же вещи, один и тот же образ жизни. Мы великолепно понимаем друг друга, Эктор, мы старые друзья, — и более нежно, тем тоном, который Ландрекур прекрасно знал, тем тоном ласкающегося ребенка, который и вроде бы решается сделать что-то рискованное, и одновременно ищет защиты, она добавила: — Мы с вами: вы и я! В конце концов, Эктор, мой дорогой, почему бы и нет?»

— Почему? — отвечал князь, — да прежде всего потому, что вы меня не любите, Рози, и потому что я люблю Жюльетту. Оглянитесь вокруг себя: самые привлекательные мужчины на свете призывают вас и протягивают вам руки.

Ландрекур медленно пошел дальше вниз по лестнице в своем доме, который теперь казался ему наполненным туманом.

Иногда женщина находит свое место в жизни мужчины, если нуждается в утешении. Князь улыбался Рози, полагающей, что ее несправедливо заподозрили в корыстном расчете. Она почувствовала себя смущенной и мысленно обвиняла себя в неловкости.

— О, Эктор, я пошутила, — продолжала она. — Надеюсь, вы не подумали, что я говорила серьезно? В этом доме все представляется в деформированном виде: люди, слова, намерения, и, похоже, здесь не узнают друг друга даже самые лучшие друзья. Пойдемте, посмотрим, что делает в своей комнате Андре.

Она была удивлена, не найдя его у себя, и позвала его.

— Это странно, — заметила она — его здесь нет. Пойдемте.

Ландрекур в библиотеке открыл бутылки с газированной водой, поставил три стакана и раскладывал в них лед.

— А! Вот вы где. Почему же вы прячетесь? Уже время уезжать, — сказала ему Рози, входя.

Он посмотрел по очереди на князя и на г-жу Фасибе и предложил им виски.

— Угощайтесь, — обратился он к ним, — а я пойду вынесу багаж и вернусь.

Князь предложил пойти с ним и помочь ему.

— Да, правильно, — одобрила Рози, — вдвоем вы справитесь быстрее. Андре, не забудьте выключить свет. Вы помните, как мы приезжали позавчера вечером? Помните освещенное окно? Как это было недавно, всего лишь позавчера. А кажется, будто прошло целое столетие.

— Столетие? Вы выглядите гораздо моложе.

Они рассмеялись, и мужчины, поднимаясь на второй этаж, все еще продолжали смеяться, но в их смехе не чувствовалось веселья.

— Я уверен, что у вас нет никакого желания продавать

свой дом, — сказал князь Ландрекуру. — Поверьте мне, капризам женщин нужно подчиняться только тогда, когда они не идут вразрез с нашими намерениями. Если мы начинаем размышлять, то мы или подсчитываем, или предаемся отвлеченному мышлению.

— Чтобы не подсчитывать, нужно быть очарованным, — сказал Ландрекур.

— Это, безусловно, лучшее из всех состояний, лучший из всех видов восторга, — ответил князь.

Ландрекур вздохнул:

— Иногда думаешь, что у тебя есть какие-то гарантии от несчастья, а в результате обнаруживаешь, что несчастье тебе гарантировано.

— Философия — это всего лишь один из способов увещевать меланхолию, — продолжил князь д’Альпен. — Нужно обладать мужеством, чтобы заставить ценить свои вкусы: это для счастья более важно, чем дух жертвенности.

Группируя багаж в прихожей, они договорились встретиться в Париже, и Ландрекур пригласил князя погостить у него в доме «Под ивами». Тот принял приглашение и обещал приехать попозднее, «среди зимы, когда деревня прячет в себе будущий взрыв красок». Между тем Рози, оставшейся одной, стало скучно. Она вышла из библиотеки и остановилась около них:

— А где мы будет ужинать? — спросила она.

Князь предложил ресторан «Маленький барабанщик».

— Да, да, в «Маленьком барабанщике», — поддержала она и, чтобы поторопить их, добавила: — Андре, я буду ждать вас в машине. С вами я приехала, с вами и уеду. Первую половину дороги мы проделаем вместе.

Она открыла дверь во двор, вышла и стала блуждать взглядом с тем оторопелым выражением на лице, которое у нее, наверное, появилось бы, если войдя в свою комнату, она не обнаружила бы там своей кровати, затем обернулась и посмотрела на дом.

Ландрекур и князь стояли в этот момент на пороге. Опустив головы и глядя на носки ботинок друг друга, они соревновались в вежливости.

— Прошу вас, — говорил князь.

— Только после вас, — отвечал Ландрекур.

— Ну пожалуйста.

— Ни за что на свете.

— Ну я очень прошу вас.

— Умоляю вас.

Безразличная к классической галантности этого диалога, г-жа Фасибе прервала его.

— Андре, а где ваша машина? — спросила она.

Оба подняли глаза и посмотрели во двор.

— Где ваша машина, — повторила Рози, — вы ее видите?

Ландрекур ничего не ответил, но морщины на лбу и поднятые брови свидетельствовали о том, что он пытается найти выход из трудного положения, и губы его уже приоткрылись, как если бы он собирался что-то сказать.

— Столяр, может быть, или же собака, или… — начала было она.

— О! Я вас умоляю, не продолжайте, — сказал он и обратился к князю: — Вор скорее всего остановится у первой же автозаправочной станции: только что, когда мы возвращались, я боялся, что у меня кончится бензин. Но в какую сторону он поехал? Вот это нам неизвестно. Я вижу, что мне придется с вами расстаться. Только будьте так любезны, высадите меня в городе, чтобы я мог начать поиски и, пожалуйста, продолжайте ваше путешествие без меня.