Жюстина

де Сад Маркиз Донасьен Альфонс Франсуа

– Ты не знаешь, - спросил хозяин у лакея, - не привели ли девчонку?

– Уже пора, господин: вы знаете пунктуальность ваших людей.

– Тащи ее сюда.

Пока слуга выполнял распоряжение, бессовестный распутник развлекался с нашей героиней всевозможными способами, один отвратительнее другого. О печальные следствия исступления! Видимо, человек совсем теряет разум, когда делается рабом своих капризов, и тогда не видно никакой разницы между ним и сумасшедшим. Злодей, скорее из желания унизить беззащитную девушку, чем подчиняясь велениям своей похоти (о какой похоти можно говорить при столь мерзких поступках!) - так вот,

негодяй плевал на пол и заставлял Жюстину вычистить плевки языком. Она отказывалась, в ней все еще чувствовалась гордость. Сеи-Флоран схватил ее за шею и пригнул ей голову.

– Подлейшая тварь, - сказал он, подчиняя ее своим грязным желаниям, ты все так же упорствуешь; неужели тебе непонятно, что ты должна, в своих интересах, предупреждать мои желания, а не капризничать? Тебе придется еще хуже, когда приведут сюда мою жертву...

И вот эта жертва появилась. Это был восьмилетний ребенок в таком истощенном состоянии и в таких жутких лохмотьях, что не должен был, казалось, внушать иных чувств кроме жалости.

– Раздень девчонку, - приказал Сен-Флоран изумленной Жюстине, - я хочу получить ее из твоих рук. А ты, Лафлер, подготовь мой член.

Поглаживая ягодицы своего наперсника, распутник смотрел, как оживает его инструмент под умелыми руками, затем снова обратился к нашей героине:

– Теперь приготовь проход, оближи влагалище этого ребенка и не жалей слюны.

Направляемый лакеем, Сен-Флоран приступил к атаке и одним толчком овладел редутом; жертва кричала, дергалась, плакала, царапалась - ничто не могло поколебать его, напротив, он хотел сделать себе еще больнее и с этой целью предоставил ей полную свободу действий. Что касается нашей бедной сироты, ей предстояло служить мишенью во время жертвоприношения. Лафлер улегся на кровать, привлек к себе Жюстину, насадил ее влагалище на свое копье и подставил ее зад Сен-Флорану. Тот, взявши в руку длинную стальную иглу и продолжая совокупляться, вернее, раздирать внутренности ребенка, с наслаждением колол прекрасную плоть, белевшую перед ним; при каждом уколе брызгала кровь, и когда ею оказались залиты бедра несчастной и лицо девочки, только тогда он решил переменить позу.

– Приступим к заднице!
– сказал он Лафлеру.
– Ты будешь содомировать Жюстину в таком же положении, а я переверну свою маленькую потаскушку.

Но сначала девочке было ведено повернуться задом к Жюстине, которой велел увлажнить ей задний проход; Сен-Флоран приступил к содомии, Лафлер тоже вставил кол в заднее отверстие, и теперь перед злодейской иглой предстало влагалище Жюстины.

– Ах, черт возьми, - восторгался Сен-Флоран, - какое наслаждение колоть вагину, прочищая задницу!.. Ну что, щдюха? Сейчас я нашпигую тебя как пулярку - так, кажется, ты выразился, Лафлер?

Скоро все части тела, которые Жюстина предложила своему мучителю, были сплошь залиты кровью.

– Вот в таком состоянии я окажу ей честь еще раз, - произнес Сен-Флоран, выбираясь из заднего прохода девочки и вторгаясь во влагалище, которое только что истязал.
– Вот так надо наслаждаться женщиной! Пусть мои бедра пропитаются кровью, которую пролила моя ярость.

Затем он вдруг привстал, выдернул лакейский член из зада Жюстины и вставил туда свой.

– Залезай под нее, - сказал он Лафлеру, - и отплати моему седалищу за то, что я тебе помешал; ты же не думаешь, что мой анус не стоит дырки этой потаскухи?

Теперь

роковая игла терзала ягодицы маленькой жертвы; Сен-Флоран возбуждался все сильнее, его сперма уже была готова прорвать преграды; он сношался в зад, его содомировали, он истязал жертву - что еще может быть сладостнее для либертена!

– Эгей!., Эгей!.. Эгей!
– выкрикивал он (эту особенность его страсти мы описываем слово в слово).
– Эгей! А ну, подайте мне ножи, кинжалы, пистолеты... я буду убивать, я буду уничтожать... я хочу разорвать в клочья все, что попадет мне под руку!

Наконец семя, вырвавшееся из адских яичников этого исчадия распутства, внесло некоторое спокойствие в обстановку и дало жертвам возможность прийти в себя.

– Жюстина, - сказал Сер-Флоран после короткой паузы, - я уже говорил, насколько важно для меня, чтобы предмет моего наслаждения исчез сразу после того, как удовлетворит меня. Вы можете дать клятву, что немедленно покинете Лион? Только в этом случае я верну вам свободу: если через два часа вы еще будете в городе, знайте, что наказанием за непослушание будет для вас пожизненная тюрьма.

– О сударь! Я уйду, я сейчас же уйду... поверьте мне, сударь. Выпустите меня, и вы никогда больше обо мне не услышите.

Бедняжка поспешно оделась, выскочила из дома, где обошлись с ней так жестоко, и помчалась в гостиницу, из которой вышла несколько часов спустя, чтобы переправиться на другой берег Роны.

– О небо!
– повторяла она, ускоряя шаг, - Какое извращение! Какой ужас! Это чудовище распаляет свою похоть чужими слезами и страданиями... Пусть падет кара на голову извращенного злодея, который ищет наслаждение на груди, измученной нищетой, который срывает поцелуи с губ, иссушенных голодом, с губ, способных раскрыться для того лишь, чтобы проклянуть его! Скорее, скорее вон отсюда!

Скоро Жюстина оказалась за пределами города. Но не зря было сказано, что ей во всем должны сопутствовать злоключения и что судьба, очевидно, обозлившись на нее, всегда будет разрушать все добронравные планы, которые созревают в ее прекрасной душе.

Не успела она пройти и двух лье, прижимая к себе худосочный сверток, содержавший две рубашки и несколько платков, как ей встретилась старая женщина, которая с печальноотрешенным видом попросила у нее милостыню. Далекая от ожесточения, жестокие уроки которого она только что получила, не ведая другой радости, кроме обязанности помогать людям, она полезла в кошелек достать одно экю и дать нищенке. Но ловкая женщина, которая только надела на себя маску старости и нужды, чтобы обмануть Жюстину, быстро выхватила у нее кошелек, свалила ее на землю сильным ударом в живот и исчезла в чаще. Жюстина поднялась, бросилась по следам воровки, настигла ее и вместе с ней упала в яму, прикрытую ветками.

Глубина была немалая, но падение оказалось мягким, и девушка почти не ушиблась. Она упала вместе с воровкой в просторное подземелье площадью более ста туазов, довольно привлекательное и хорошо обставленное.

– Кто это, Серафима?
– спросил высокий толстый человек, сидевший перед горящим камином.
– Кого это ты притащила в наше скромное жилище?

– Это очень глупая девчонка, - ответила воровка, - я ее разжалобила, и она подала мне милостыню, тогда я стащила у нее все деньги, она побежала за мной, и вот мы обе здесь. По-моему, эта девка будет для нас полезной, и я не жалею, что встретила ее.