Зигзаг
Шрифт:
Элиса покинула лабораторию, заглянула к себе в комнату, взяла купальник и полотенце и вышла из корпуса на тусклый солнечный свет. Стоял один из редких в период муссонов дней, когда не лил дождь, и надо было ловить момент. При виде стоявшего на страже у калитки солдата ей снова вспомнилось ночное происшествие, но теперь это был не Стивенсон, а Берджетти, крепкий итальянец, с которым Марини иногда резался в карты. Проходя мимо, Элиса поздоровалась с ним (эти ощетинившиеся оружием человеко-ежи внушали ей страх), вышла за ограждение и спустилась по пологому склону к самому изумительному пляжу, который ей когда-либо приходилось видеть.
Два
Надя Петрова помахала ей рукой с их обычного места. Элиса быстро и крепко сдружилась с этой молодой русской специалисткой по палеонтологии, как бывает между людьми, вынужденными вместе находиться в отрезанных от остального мира местах. У них было много общего, даже не принимая во внимание возраст: волевой характер, острый ум и схожая привычка ступень за ступенью подниматься по крутой лестнице достижений. Последнее даже давалось Наде лучше, чем Элисе. Родившись в Санкт-Петербурге и эмигрировав во Францию в подростковом возрасте, Надя пробила себе путь к одной из завидных стипендий на обучение в докторантуре у Жаклин Клиссо, в Монпелье, и стала ее любимой ученицей — все это без наличия богатой матери. Но в разговоре с Надей ее боевые качества были незаметны; скорее оставалось яркое впечатление от приветливой и веселой девушки с лимонно-желтыми волосами и снежно-белой кожей, из тех созданий, которые, кажется, полностью отдаются простой и всепоглощающей работе: расточению улыбок. Элисе думалось, что лучшей подруги ей не найти.
— Ой, какое сегодня море — так и манит купаться, — сказала Элиса, опуская полотенце и купальник на песок и начиная раздеваться. — Пожалуй, попробую, может, удастся утопиться.
— Похоже, сегодня у тебя снова не получилось, — улыбнулась Надя из-под большущих темных очков, скрывавших половину ее белоснежного лица.
— Получилось только расстроиться.
— Повторяй за мной: «Завтра у меня получится, завтра все выйдет».
— Завтра у меня получится, завтра все выйдет, — послушно повторила Элиса. — А можно немного изменить эту мантру?
— Что ты предлагаешь?
— Ну, например: «на днях у меня получится». — Элиса натянула трусики-слип на бедра и взяла лифчик купальника. — Тоже поддерживает надежду, но не нагоняет скуку.
— Просто мантры должны быть немного скучными, — заявила Надя и рассмеялась.
Надев бикини, Элиса сложила одежду и придавила ее одной из бесчисленных бутылочек, которые всегда приносила ее подруга. Потом расстелила полотенце и воспользовалась еще несколькими бутылочками, чтобы оно не улетело: сегодня ветер был не такой сильный, как обычно, но тратить время отдыха на преследование полотенца или трусов по песку не хотелось.
Надя лежала на животе. Элиса видела ее худое тело с шапочкой светлых волос и розовыми линиями купальника. В первый день, примерив пляжные костюмы, которые раздобыла для них миссис Росс (никто из них не додумался взять с собой в Цюрих купальник), они вдоволь насмеялись. Элисе достался розовый,
— Ты застряла на одном месте?
— Нет, конечно. Я каждый день делаю шаг назад. Такое впечатление, что в конце я окажусь в начале. — Элиса уперлась локтями в песок и посмотрела на океан. Потом обернулась к Наде, которая помахивала бутылочкой и мило улыбалась. — Ой, да, прости, я забыла.
— Ага, — ответила ее подруга, расстегивая купальник. — Ты просто считаешь, что тереть мне спину — унизительная работа.
— Но это у меня получается лучше, чем расчеты, тут уж ничего не попишешь. — Элиса налила крем на руку и начала смазывать Наде спину.
Кожа у Нади блестела от нанесенного тоннами солнцезащитного крема, хотя она всегда приходила на пляж вечером. Ее «почти альбинизм» расстраивал Элису, потому что при такой профессии, как у ее подруги, из-за этого возникали постоянные неприятности. «Я не альбинос, — объяснила Надя, — а почтиальбинос, но яркое солнце может мне очень повредить, даже вызвать рак. Ну и представь себе: большая часть работы палеонтолога проходит под открытым небом, иногда под лучами тропического солнца или в пустыне». Но, верная своему характеру, Надя все обращала в шутку. «Я хожу по ночам и ищу аммоноидеи Merocanites и Gastrioceras, как какой-то вампир палеонтологии».
— Твой друг Рик мучается так же, как ты, — проговорила Надя, млея, пока Элиса натирала ей спину. — Но он так не переживает. Говорит, что хочет тебя обогнать.
— Он мне не друг. И он всегда хочет меня обогнать.
Они разделили работу: Валенте присоединился к группе Зильберга, а она — к команде Клиссо. Ее задача заключалась в нахождении точного количества энергии (в решении должно было быть не менее шести знаков после запятой), необходимой для открытия струны времени, соответствующей ста пятидесяти миллионам лет назад — приблизительно четырем тысячам семистам триллионам секунд до того, как они с Надей опустили свои нежные попки на песчаный пляж Индийского океана. «Мы увидим залитый солнцем день в дремучих джунглях, в эпоху, которую называют юрским периодом», — говорила Клиссо. Если получится, результат мог бы быть потрясающим, невероятным, может быть, удастся увидеть экземпляр живого… (лучше не говори, а то еще сглазим).
Им с Надей он уже снился.
Элиса с детства обожала фильмы о динозаврах, и ей казалось, что для этого нельзя жалеть никаких усилий. Если благодаря ее работе можно получить фотографию какого-нибудь большого доисторического ящера (пусть он делает что угодно, хоть какает на травке, пожалуйста),то она уже больше ничего от жизни не просит. «Парк юрского периода» и Стивен Спилберг отдыхают.После этого можно будет умереть. Или дать себя убить.
Но задача оказалась сложной и утомительной. Они с Бланесом разделились: пока он пытался найти энергию, необходимую для началараскрытия струн, она искала конечнуюэнергию. Потом они сравнят результаты, чтобы убедиться, что они верны. Однако Элиса уже несколько дней блуждала в чаще уравнений, и хотя надежды не утрачивала, но боялась, что Бланес пожалеет о том, что выбрал ее.