Зима 41-го
Шрифт:
— Сань, — Никифоров дернул Сашку за рукав, — а тебя, почему не наградили?
Сашка поморщился. О нарушении им приказа Сталина говорить не хотелось, но и ответить что-то было нужно. Тем более, судя по тому, как к ним прислушиваются остальные, вопрос волновал и их тоже.
— Почему не наградили? Наградили! Только моя награда дома, в сейфе. Требовательно-вопросительные взгляды показали, что ответ народ не удовлетворил, пришлось объяснить подробнее: — Наградной браунинг лично от наркома получил, в госпитале еще.
— А что не носишь?
— Да неудобно как-то, — пожал плечами Сашка, — да и привык уже к ТТ, — и провел рукой по потертой кобуре. Тут он, конечно, покривил душой. ТТ ему не нравился абсолютно — тяжелый, угловатый, без предохранителя, что чревато отстрелить себе что-нибудь нужное. Браунинг был на порядок лучше и красивей. Но, во-первых не хотелось выделяться неуставным оружием, хотя наградной носить он имел
— Готово, товарищ лейтенант, — усмехнулся Максимов, показывая, что оправдания понял и принял, — пойдем, обсудим. Ну и всех остальных прошу ко мне в кабинет. Думаю, у каждого найдется, что сказать.
Совещание затянулось до поздней ночи. Один вопрос тянул за собой кучу других. Пока рассмотрели и утвердили шесть девушек, пригодных, по мнению инструкторов, к летной работе. Окончательное решение предстояло принять Сашке, но скорее всего все останется, как есть. Все равно, верное решение принято или нет, будет видно только тогда, когда отобранные кандидатки окажутся в пилотском кресле. Правда, раздражало еще не до конца привыкшего к местным реалиям парня то, что по каждой кандидатуре надо было еще и выслушать мнение комиссара, которое было чуть ли не ключевым. Ну, никак не мог Сашка понять, как влияет на способность управлять вертолетом преданность партии и лично товарищу Сталину, происхождение, активное участие в комсомольской работе и понимание текущего политического момента. Впрочем, этот самый момент, тоже был тайной за семью печатями. Какой он должен быть? И вообще что это момент такой важный? Надо будет спросить у Исы или Петра. Да и при чем тут происхождение? Нет, было бы понятно, если бы оценку и характеристику давал особист. Все-таки девушек проверяли вдоль и поперек. И то, что Зинаида считала своей личной тайной, по секрету рассказанной в Ленинграде друзьям, оказывается, было хорошо известно Гранину. Кстати, рассматривалась и кандидатура для замены Зины, на случай если комиссия признает ее не пригодной, но тут Сашка встал горой, сказав, что пока нет решения ВВК, ни о каких заменах он слышать не хочет. В конце концов, вся эта тягомотина закончилась. Все первоначально предложенные кандидатуры были утверждены. И ради чего только огород городился? Можно было все решить гораздо проще, без продолжительных докладов о родственниках и порочащих связях, ну да ладно, если предки так делают, значит так надо. Наверное, и в этом есть какой-то смысл.
Ночевать остался в расположении. Ехать ночью в Москву смысла не было, лучше встать пораньше. Утром заедет домой, переоденется и в школу, будь она не ладна.
В школу пришел пораньше. Сначала зашел к Батину, надо было узнать обстановку, да и что говорить одноклассникам и учителям о причине столь долгого отсутствия, согласовать. Наверняка же старшие товарищи уже все придумали и продумали. Правда Сашка предполагал, что его проинструктируют еще до того, но видимо не посчитали нужным, а раз так, значит, в школе уже есть какая-то легенда и лишних вопросов задавать не будут. Только вот могли бы и его уведомить.
Владимир Иванович начал разговор с претензий:
— Привет. Ты где был вчера?! Я заходил к тебе, тебе надо знать, что говорить одноклассникам, с учителями проблем не будет. Мы с Еленой Петровной им уже все объяснили.
— Здрасте, — буркнул Сашка, тон с каким начал разговор физрук вызвал злость, — службу нес! Владимир Иванович молча смотрел на Сашку, ожидая дальнейших пояснений. Парень так же молча буравил глазами капитана. С какой стати он должен отчитываться перед ним?! Раз уж на то пошло, звания у них равные, а учитывая то, что Батин в отставке, то и вообще суть претензий не понятна. Так что перебьется физкультурник, пусть вон школьников строит! Затянувшуюся паузу нарушил Владимир Иванович:
— Извини, перегнул палку. Привычка. Сашка кивнул, показывая, что извинения приняты, но в их искренность не поверил. Чувствовалось, что попробует еще капитан прогнуть под себя. Ну-ну! Посмотрим! — А ты изменился, — с кривой усмешкой произнес Батин.
Парень, поморщившись, провел рукой по рябому лицу:
— Так получилось. Врачи сказали должно пройти. Не полностью. Но не так страшно будет.
— Да я не об этом, — и перевел разговор, — тяжело было?
— Нормально, в целом, — пожал плечами Сашка. Рассказывать о фронте не
— Я вижу, как нормально, — и тут же перешел к делу: — Значит, так. Появилась информация о твоих родителях, поэтому за тобой и приходили из НКВД. Чтобы проверить информацию пришлось лететь в Ленинград. На обратном пути ваш самолет сбили. Там ты и получил ранения и обморожение. Понятно?
— Понятно. Только все равно как-то не очень правдоподобно.
— Школьникам пойдет. Ты весь не правдоподобный, — поморщился капитан, — думаешь, никто не замечает, что ты у нас чужой и мы для тебя чужие? И вдруг неожиданно спросил: — Перечисли мне членов Политбюро?
— Ээээ… Сталин, Берия[i]?
Батин осуждающе покачал головой:
— Вот об этом я тебе и говорю. Ладно, скоро звонок, иди уже. Запомнил, что говорить?
— Запомнил, — Сашка подхватил портфель и хмуро побрел в класс. Вот опять ему ткнули чужеродностью. Об этом часто говорили Волков, Лев Захарович, Лаврентий Павлович, но то были люди, посвященные в тайну, а тут посторонний человек, пусть даже и из органов. Теперь становились понятными странные взгляды, бросаемые на него иногда сослуживцами, одноклассницами и курсантками. Так и не стал он здесь своим, хотя порой ему и казалось, что почти встроился в эту новую для него жизнь. Сашка вдруг понял, что только на фронте он чувствовал себя по- настоящему своим. Там он был таким же летчиком, как все. Он ел с ними из одного котла, он жил точно в таких же условиях, он так же как они, мог быть в любую минуту убит. Там, на фронте, всем вокруг было плевать на твои странности, лишь бы ты воевал хорошо. Ну а если кого-то что-то и не устраивало, то говорилось об этом сразу и прямо. Поэтому и ссорились и мирились люди быстро. Бывали, конечно, исключения, но Сашка с таким не сталкивался, только слышал. Парню вдруг до боли в груди захотелось вернуться туда, на аэродром под Волховом, посмеяться над незатейливыми шутками Мишки Устинкина, посидеть, помолчать со старшим лейтенантом Демидовым, вдохнуть полной грудью ледяной ни на что не похожий аэродромный воздух. Интересно, как там теперь ребята? Скорее бы увидеться с Мехлисом, попросить его разузнать о парнях из 154-го. По линии Политуправления, наверное, это будет не сложно. А еще страшно захотелось прямо сейчас, сию минуту, ощутить тот первый толчок, который отрывает послушную твоей воле машину от земли, увидеть, как заснеженная поверхность уходит куда-то назад и вниз и перед тобой открывается горизонт, почувствовать, как душу переполняет непередаваемо-восторженное чувство полета. Но, к сожалению, пока это недостижимо, и неизвестно, когда ему позволят опять подняться в небо. А пока его ждет учеба.
Сашка зашел в класс и обычно царящий перед уроками гомон сменился тишиной. На нем, вызывая неприятное чувство постороннего внимания, скрестились взгляды одноклассников. Радостные Лены, Насти и Нины и настороженно-любопытные остальных ребят.
— Во! А тебя что, отпустили?! — в удивленном возгласе Кольки Литвинова слышалось еще и сожаление. Странно, вроде вражды у них не было. Может, почудилось, и одноклассник, действительно, просто удивлен возвращению парня. Впрочем, не важно. Сашка молча пожал плечами и прошел на свое место.
— Саша, садись со мной, — Волкова быстро убрала со скамейки портфель и сдвинула учебные принадлежности. Поймав на себе удивленные взгляды, она, смутившись, пояснила: — Ты же много пропустил. А я тебе помогу, если что! А потом, задавив смущение, с вызовом посмотрела на ребят: — Я же комсорг, это моя обязанность!
Собравшийся уже было пересесть Сашка, резко передумал:
— Спасибо. Сам справлюсь!
Смотри-ка! Обязанность у нее! Если бы не эта, брошенная Волковой фраза, он бы не отказался от помощи, а так, в обузу, ну уж нет! Правда, на самом деле помощь ему не помешала бы. Пропустил он действительно много и теперь придется наверстывать, урывая время от сна. Может зря он так, надо было пересесть? Нет! Чувствовать себя обязанным Ленке! Ищите другого дурака! Лучше обратиться к Насте или Нине. С ними проще. Хотя Нинка постоянно в госпитале пропадает. Тогда точно к Насте. Не должна отказать. Сашка бросил быстрый взгляд на девушек. Лена, надувшись, громко стуча по парте, раскладывала обратно свои вещи. Нина сидела, уткнувшись в какую-то книгу. Наверное, опять медицину изучает. А Настя с теплой улыбкой посмотрела на Сашку и, словно угадав его мысли, едва заметно кивнула. Ну, вот и отлично, после уроков подойдет к ней и договорится о совместных занятиях. А может и вообще сам справится. Хотя с Настей все-таки лучше! Сашка почувствовал на себе чей-то взгляд, но обернувшись не заметил, чтобы кто-то обращал на него внимание, все занимались своими делами. Показалось. Одновременно с раздавшимся звонком в класс зашел Карцев. Оглядев класс, Вилен Дмитриевич остановил взгляд на парне, но ничего не сказав, начал урок.