Зима Гелликонии
Шрифт:
Иногда кто-нибудь из любовников перебирался из своей комнаты в другую. Всего перемещалось около дюжины домиков. Очень скоро геонавты должны были начать процесс размножения.
Мужчина по имени Трокерн говорил, то есть занимался тем, чем любил заняться во время послеполуденного отдыха, после окончания утренней сессии переосмысления. Как и другие присутствующие здесь мужчины и женщины, Трокерн был совершенно наг, если не считать легкой сетчатой повязки от солнца на голове.
Когда Трокерн — худощавый, с оливковой кожей — говорил, безразлично о чем, о серьезном или нет, на его губах то и дело
— Если выводы, к которым я пришел во время утреннего переосмысления, верны, то странные люди, жившие в эпоху до ядерной войны, наверняка не понимали одного простого факта, который сейчас становится нам понятным. Они просто были недостаточно развиты, чтобы избавиться от того же типа территориального собственничества, что руководит сегодня птицами и животными.
Он обращался к двум сестрам, Шойшал и Эрмин, которые сейчас жили с ним в его домике. Сестры были очень похожи; но в Шойшал было больше ясности и целеустремленности, и она руководила сестрой.
— Но по крайней мере части старой расы удалось сбросить оковы ожесточенного стремления к землевладению, — сказала Эрмин.
— Но их считали чудаками, — ответил Трокерн. — Выслушайте мою теорию, благодаря которой, надеюсь, мы сможем понять, что обладание было для старой расы всем. Даже любовь — любовь — для них была политическим актом.
— Да, это было чрезвычайно распространено, — согласилась Шойшал. — На большей части земного шара один пол в ту пору доминировал над другим. Владел другим полом, как рабами.
— Не станем вдаваться в подробности, хотя вам хочется поспорить. Ведь были и общества, где секс превратился в чистое удовольствие, без духовного или личностного владения, где слово «свобода» было всем особенно дорого и где...
Трокерн покачал головой.
— Дорогая, ты лишь подтверждаешь мою точку зрения. Эти меньшинства восставали против доминирующих этносов, а в результате тоже полагали — поневоле — любовь политическим актом. «Освобождение» и «свободная любовь» были их лозунгами, что опять-таки давало им политическую окраску.
— Я не считаю, что они думали именно так.
— Им недоставало ясности сознания, чтобы вообще думать об этом. Отсюда их постоянное беспокойство. Мне кажется, даже войны они приветствовали как средство избежать личностной ограниченности...
Видя, что Шойшал готова возразить, он быстро продолжил:
— Да, я согласен, войны тоже связаны с территориальными спорами. Таким образом оспаривание владения распространялось на все, от земли до человеческой личности. Предполагалось, что вы должны гордиться своей родиной и сражаться за нее, так же как должны гордиться своей любовью и сражаться за нее. За свою жену, как они называли подруг. Можете себе представить, что я гордился бы вами или начал бы драться за вас?
— Это риторический вопрос? — отозвалась Эрмин, улыбаясь.
— Вот простой пример. Та одержимость, с которой старая раса относилась к праву собственности. Рабство было общим условием на Земле вплоть до периода Индустриальной Революции и в самом этом периоде. И много лет после Революции, в различных районах Земли. Практически то же самое мы видели на Гелликонии, где дела обстоят едва ли не хуже. Вам дается право власти над другим человеком — идея, практически
С этими словами Трокерн для пущей важности вскинул левую руку и повысил голос, отчего пожилой мужчина в соседней комнате, задремавший в жаркий полдень, проснулся, раздраженно пробормотал что-то, всхрапнул и перевернулся на другой бок.
— Но, милый, в мире было столько примеров общества без рабства, — возразила Шойшал. — И множество обществ, которые питали отвращение к этой идее.
— Они утверждали, что рабство им отвратительно — но при этом держали слуг, когда могли себе позволить, и поддерживали институт услужения столько, сколько могли. После люди заменили слуг андроидами. Официально нерабовладельческое общество изобретало сотни замен рабовладению... Чистое безумие.
— Они не были безумны, — ответила Шойшал. — Они просто были другие, не такие, как мы. В свою очередь, они бы нашли нас очень странными. Кроме того, то была заря человечества. Я уже довольно долго слушаю твои рассуждения, Трокерн, и не могу сказать, что нахожу их хоть сколько-нибудь интересными. Теперь послушай, что хочу сказать я.
Мы здесь благодаря невероятной удаче. Забудем про Руку Бога, о которой так любят вспоминать гелликонцы. Это просто везение. Я не говорю о той удаче, благодаря которой нескольким людям удалось пережить ядерную зиму — хотя и это счастье. Я имею в виду, что удачей можно назвать ряд космических превращений, через которые прошла Земля. Подумайте о маленьких заводах-растениях, которые наполнили кислородом атмосферу, прежде непригодную для дыхания. Вспомните случай, благодаря которому у рыбы возник позвоночник. Вспомните случай, позволивший млекопитающим сформировать плаценту — нечто, во много раз более удивительное, чем яйцо, хотя и яйцо для своего времени было великим достижением. Подумайте о бомбардировке Земли метеоритами, в результате чего климат изменился так резко, что динозавры погибли, а млекопитающие получили свой шанс. Я могла бы продолжать.
— Тебе всегда есть что сказать, — подала голос ее сестра, почти восхищенно.
— Наши старые юные предки ужасно боялись катастроф. Они боялись жить, полагаясь на удачу. Отсюда боги, и заборы, и супружество, и ядерное оружие, и все остальное. Не одержимость собственничеством, а обычный страх перед случаем. Постепенно охвативший всех. И они сами претворяют свои страхи в жизнь.
— Логично. Да. Я соглашусь, если только ты готова признать, что собственничество — один из симптомов этого страха перед случаем.
— Хорошо, Трокерн, раз ты так легко со всем соглашаешься, я скажу несколько слов и о сексе.
Они снова рассмеялись. За окном вперевалку, неуклюже продолжал свое странствие кочевой поселок, приводимый в движение потоками эгоства, излучаемого белыми многогранниками.
Эрмин положила руку на плечо сестры и погладила ее по волосам.
— Вот ты говорил, что один человек стремится обладать другим; как я догадываюсь, ты имеешь в виду прежний институт брака, который, возможно, был устроен подобным образом. И тем не менее супружество до сих пор кажется мне довольно романтичным.