Шрифт:
Жёнам моряков – подводников посвящается
Лариса
Два здания студенческого общежития стояли в тихом узком переулке. Их окружали высокие, давно не стриженые тополя, касаясь пыльными ветвями окон второго этажа и создавая прохладную тень, такую приятную в жаркий летний денёк. Вдоль серых фасадов протянулись неухоженные палисадники, огороженные низкими железными решётками. Мрачные, высокие общежития расположились друг против друга, одинаково неприветливые и унылые. В холлах, у самых дверей, размещались будки для вахтёров, в которых всегда
В этот день у входа одного из зданий остановилась красивая светловолосая девушка, опустила на землю небольшой саквояж, огляделась и присела на край ограды. Она смотрела отрешённым взглядом на проходящих мимо людей и размышляла о чём-то своём.
Звали её Лариса. Ещё год назад она сама училась в институте и с полным правом входила в общежитие, не обращая внимания на охрану. Теперь она работала в отдалённом городишке, куда попала по распределению, и была здесь нечастой гостьей. В комнате, где она жила, ещё обитали знакомые девчата, и она временами останавливалась у них на день или два. Принимали её всегда дружелюбно, и она знала, что и на этот раз для неё найдётся местечко. Правда, со времени её последнего визита прошло уже почти полгода. Всё могло измениться, как изменилась и сама Лариса.
Провинциальная учительница, незамужняя и на последнем месяце беременности. Да, она ждала ребёнка, а вернее не его самого, а возможности поскорее избавиться от ненужной ей обузы. Родители жили далеко и не слышали о беде дочери. Она давно к ним не ездила, а в письмах ничего не писала. Не писала она и подругам. Да и как про такое расскажешь. Мать-одиночка. Больно и стыдно. Ей хватало пересудов и в своём городишке, где никто ничего толком не знал, а любопытные лишь строили предположения о том, кто же отец. Она с трудом терпела их навязчивые вопросы, повторяя себе успокоительные слова:
– Вот рожу, избавлюсь от ребёнка, доработаю положенное по распределению время и уеду из этого проклятого места. Дальше городка сплетни не пойдут, а я снова буду свободна.
Перед самыми родами Лариса отправилась в областной центр, в общежитие, где собиралась остановиться у знакомых. Хорошо понимая, что расспросов ей здесь тоже не избежать, она всё же надеялась, что летняя сессия закончится, народу останется мало, а значит и любопытных будет немного. Да и дружеская поддержка ей не помешает. Но самое главное, только там она сможет осуществить задуманное. Опасное, коварное, необычное дело. Только в их старом студенческом общежитии.
Девушка тщательно обдумывала свой план и с нетерпением ждала этого дня. Учебный год закончился, она взяла отпуск, собрала вещи и отправилась в путь.
И вот, она у входа. Сидит, приводит в порядок мысли, в последний раз проговаривает про себя верные слова. Остаётся сделать всего несколько шагов до дверей и войти. Ей нужна была удача, и, похоже, на этот раз удача её не оставила.
Из здания вышли две студентки, и Лариса поднялась им навстречу.
– Кто дежурит на вахте? – спросила она, надеясь, что там окажется сговорчивая баба Нюра, которой всегда можно сунуть рублик и проскочить без документов.
– Сегодня – баба Нюра, –
В ответ Лариса обрадованно кивнула, решительно подхватила саквояж и вошла в вестибюль. Из своей будочки у лестницы дежурная бросила на неё строгий, сверлящий взгляд поверх очков. Лариса протянула ей зажатый в руке железный рубль.
– Я здесь проездом к мужу. Надо остановиться. Всего на несколько дней. Есть дела, – коротко пояснила она, предупреждая ненужный ей вопрос.
Вахтёрша кивнула, быстро убрала деньги и, сообщив, что в комнате осталась одна Марина, а остальные студентки уехали на каникулы, снова принялась за своё вязание, проследив, однако, косым взглядом за поднимающейся наверх молодой женщиной.
Ларисе действительно везло, ведь именно Марина и была ей нужна. А точнее не сама Марина, а её паспорт – паспорт с записью о браке. Именно с таким документом она могла явиться в роддом, не вызывая осуждения. Да и внешне она с Маринкой немного похожа. А потом она вернёт ей паспорт и. … Всё уладится. А теперь надо только, чтобы всё получилось так, как она задумала.
Тяжеловато и неспешно ступая, Лариса поднялась по лестнице на второй этаж и пошла по длинному коридору. К счастью, он был пуст, и ей не пришлось опять ловить на себе чужие любопытные взгляды.
Девушка вздохнула глубоко, прежде чем войти в комнату. Навстречу ей поднялась Марина, и Лариса вся сжалась и опустила глаза, скрывая недобрый взгляд и, испугавшись жгучей зависти, которая неожиданно поднялась в ней при виде счастливого и сияющего Марининого лица.
– Только бы мне повезло, – повторила она ещё раз мысленно, как заклинание.
Марина
Небольшая чистая комнатка была залита солнечным светом. Четыре кровати, шкаф у стены, посредине стол, между двумя большими окнами этажерка с книгами. Обычная студенческая комната. Марина сидела на кровати, рассеянно глядя по сторонам. Рядом на стуле высилась теперь уже ненужная стопка книг. Сессия закончена, в зачётке пятёрки, впереди лето, а главное, совсем скоро приедет Павел. Они поженились с полгода назад, отгуляв шумную, весёлую свадьбу, и насладились целой неделей от медового месяца. Потом Павла срочно отозвали в часть, и теперь ему предстояло догуливать свой отпуск летом с молодой любимой женой. Марина уже считала дни и решила даже не ездить домой, чтобы встретить мужа здесь и пожить с ним вдвоём в опустевшей комнате без родительской опеки.
Год назад Павел окончил военно-морское училище и теперь служил на далёком, таинственном Севере, куда Марине предстояло приехать вскоре после окончания института. Так они решили после свадьбы. Да и ехать-то пока было некуда. С жильём в гарнизоне было худо. Павел ютился то на квартирах друзей, то в старом, давно не ремонтированном, военном общежитии, переполненном такими же, как он, бездомными офицерами, и вечными обитателями подобных жилищ – тараканами и клопами. Временами Павлу приходилось жить на лодке, готовился к зачётам, ночами сидел над книгами и документами. Командир приветствовал такое рвение и давал разрешение молодому лейтенанту не уходить с корабля круглые сутки, за что тот даже получил шутливое прозвище «лодочный», (что-то вроде домового).