Зима[лето] том 1

Колоскова Елена Леонидовна

— Что скажешь? — прошептала она, в глубине души страшась ответа.

— Что все это х…ня. Я женился на тебе, а не твоих «предках».

Она — это она, а не ее семья. Это с ней он делит дом и постель. Она ходит полуголая по утрам, напевает в душе и готовит ему еду.

— Что?!

Женщина попыталась отстраниться. Зря. Держал он аккуратно, но крепко. Не вырваться, не скрыться, пока сам не отпустит, а он не хотел ее выпускать их своих объятий. Ну, вот, молодцом… Затихла, успокоилась и перестала сырость разводить.

— Вот, значит, как? —

тихо фыркнула она. — Во всем видишь свои плюсы?

— А то!

Ольга отлично поняла, о чем он. Конечно, приятно, что не надо обхаживать тестя с тещей. Она считай что сирота, одни плюсы — и никаких минусов, если так посмотреть. Никто не будет совать нос и лезть с непрошеными советами в его налаженную жизнь.

— А если бы у меня была дюжина родственников в Мухосранске? И всем надо помочь.

— Пристроил бы куда-нибудь, — ничуть не смутившись, ответил он. — Но денег бы не дал. Мало ли что.

Нефиг баловать. Начнут доить, сядут на шею и ножки свесят. Зимин знал такой тип людей, которым все вокруг должны. Помочь подзаработать, дать в долг без процентов — всегда пожалуйста. Но не спонсировать.

Жизнь научила, что люди не ценят того, что легко дается в руки. Или ценят, но как-то странно, и ты получаешь потом удар в спину за все хорошее. Люди злятся на тебя за то, что ты когда-то проявил к ним великодушие, приписывают скрытые мотивы, чтобы оправдать свою злость, и в конце концов внушают себе, что правы. Это оправдывает любую подлость по отношению к благодетелю.

Батя тоже так считал. «Не делай добра — не получишь и зла». Не в том смысле, что совсем не помогать людям, а в том, как именно это делать.

— Ох, Слав! — рассмеялась Ольга и окончательно оттаяла. — Слав.

Она обняла его сама. Крепко-крепко. У него все просто, и это вселяет уверенность в завтрашнем дне. Зимин придумает, что делать. Выходит, не зря она поделилась с ним своими секретами. Сразу легче на душе. Нечего больше скрывать.

— Ву-у! — нарисовался в дверном проеме пекинес.

— Покормишь?

— Твоя собака, ты и корми.

Зимин сказал так, а сам не торопился ее отпускать. Горячее дыхание обжигало ей шею. Большие ладони мужа скользнули под свитер, и пальцы его сжали ей сосок. Ольга застонала. Руки его переместились вниз, сжав ей ягодицы и приподняв, так что женщине пришлось привстать. Она влезла с ногами на диван, перекинула через мужчину ногу и устроилась у него на коленях. Лица их оказались напротив.

— Иди сюда, — сказал он.

Она прижалась, став еще ближе. Широко раздвинутые бедра ныли, внутри все сжималось и пульсировало от нетерпения. Ольга приподнялась и опустилась, оценив его возбуждение… Муж сдернул с нее через голову свитер, спустил лямки топика и поцеловал в грудь, обхватив губами сразу затвердевший сосок. Потом зарылся лицом ей в декольте, целуя нежные полушария.

Если бы не тоскливый скулеж собаки, все бы продолжилось к обоюдному удовольствию.

— Эх!

Разочарованию ее не было границ.

— Да покорми ты его!

И запри, чтоб не мешался.

Ольга рассмеялась и легко поцеловала мужа. Ага, запри. Конец тогда его элитным дверям из массива неизвестного-но-очень-дорогого дерева, которые познакомятся с коготками пекинеса. Она поправила лямки на топике и с неохотой слезла с мужчины.

Ладно, иду, иду… Кормлю-пою. Все мужики одинаковые. Кобели тоже. Вынь да полож!

* * *

Зимин подошел, постоял в дверях, понаблюдал, как жена тетешкается с собакой, плюнул и пошел в душ. Холодный. Контрастный, всяко-разный.

Ему правда было все равно, что было с Ольгой в прошлом. Не отвратило, просто факт из биографии. Не она это сделала, а люди с ней. Теперь она стыдится того, что случилось. Зато виновные, как оказалось, ничуть не стыдятся.

Выходит, его жена — единственный нормальный человек в этой семейке. Про отца ее не скажет, поскольку тот давно умер. Но вполне возможно, что пошла в него. А внешностью, понятное дело — в мать. Да, теперь он тоже был готов поверить, что она внучка Багратуни. Сходство налицо.

— Слав, ты скоро? — окликнула его Ольга, приоткрыв дверь в ванну. — А то я уже ложусь.

После бани обычно тянет поваляться. Только она опасалась, что заснет, и будет мужу облом вселенского масштаба, когда он вылезет из душа.

— Что? — переспросил он, высовываясь из-за стеклянной перегородки. — Не слышу.

Шум воды мешал. Ольга подошла ближе и вдруг оказалась прямо под потоком воды, льющейся сверху из продвинутой «лейки» душевой. Зимин затащил ее к себе. Она взвизгнула, как девчонка, и он засмеялся. Потом уткнулся ей в шею и начал целовать.

— Снимай все.

Легко сказать! Топик стащила, но мокрые насквозь легинсы и колготки снимались с трудом. Стащила вместе с трусиками и осталась перед ним абсолютно нагая. Вода стекала по ее волосам, которые свивались в тугие спирали, по гладкой медовой коже, и так чистой и свежей после бани…

— Вообще-то я уже сегодня мылась.

— Чистота — залог здоровья, — ответил он. — Секс, кстати, тоже.

Особенно с ней.

— Пошляк!

Ольга фыркнула, как кошка, на которую попала капля воды. И тут же оказалась прижатой к кафельной стенке душа. Зимин не глядя нашарил рукой регулятор и сделал воду теплее. Выключать не стал, чтобы не замерзнуть, а то не в кайф все остальное. Как удачно она зашла! В душе они еще этого не делали.

Руки его блуждали везде, гладили, ласкали, тискали, скользили по влажной коже. Он подхватил женщину за ягодицы, сжал, приподнял и вжался ей между бедер. Подался вперед-назад, качнулся, и его напряженный член коснулся ее в самом чувствительном месте. Это скольжение, эта тайная ласка заставила ее застонать.

Она впилась пальцами в плечи мужа. Приподнялась на носочках, пытаясь стать ближе и страстно желая, чтобы он наконец вошел в нее, иначе это сделает она… Да! Вот так, глубже, сильнее… Без остатка, до основания.