Зима стальных метелей (CИ)
Шрифт:
Ладно, ребята, не знаете вы, с кем связались.
Прошли мы по периметру, сняли часовых. Минус четыре. У трех сортиров за час девять. Холодно, пора в хаты заходить. Один прямо с крыльца пристроился малую нужду справлять, значит, когда дверь скрипнет, никто не удивится. Пошли. Шестеро нас. И у Снегирева шестеро. И еще две ударных группы. Все пограничники, все с первого дня воюют. Мы сами из заградительного отряда, нам конкуренты не нужны.
Нож в руке лежит удобно, сразу к дальней стенке проскальзываю. Один лежит на животе, затылок открыт — удачней не бывает, удар. Ну, с почином. Левой рукой толкнуть в подбородок — правая бьет сталью под кадык, проворачивая лезвие.
Хрип, запах крови, этим-то водочку
Все — закончили здесь, вырезали взвод.
Пока тихо, никто не дернулся. Нам здесь ничего кроме патронов не надо. Забрали, все керосином полили, пулеметы из сараев вытащили, и сразу всем батальоном на станцию пошли. Метров за пятьсот встретили свою разведку, они как раз сделали два прохода в минных полях. Дождик заморосил, удача любит морскую пехоту. Еще двести метров, а тут уже начинается полоса малозаметных препятствий. Сколько же люди гадостей придумали, чтобы досадить ближнему своему. Как я не люблю спирали Бруно! Да и сам Бруно мне антипатичен, поймал бы — точно бы убил. Снимаю ватник, набрасываю на проволоку. Смерть от воспаления легких меня не пугает, вряд ли доживу. Ползем. Опять осветительная ракета в ночном небе вспыхивает, все замирают, но из немецких траншей раздается короткая пулеметная очередь. И чуть слышный отзвук выстрела сзади. Ох, доберусь я до них, сгниют на полах! Нет, все что хотят, то и творят.
Мы ползем, пулеметы начинают стрелять и сразу замолкают. Хорошо снайпера стреляют. Еще сотню метров одолели. Пора.
— Ура!
За спиной пламя до самого неба, Снегирев деревню поджег. Некуда нам отступать, да и нет у нас такой привычки. Жаль, комиссара нет, не вернулся он из политотдела армии. Верткая сволочь.
А ничего, можно и немцам кое-что в головы вбить. Простые, доступные всем истины — рукопашная с морской пехотой бесполезна. Бросили они траншеи, побежали.
— Не стрелять! Не отставать! Преследуем противника! Не стрелять!
— Почему не стреляем?!
— Мы ими от огня загораживаемся! — поясняю для непонятливых.
Так на станцию вместе и забежали. Северный край платформы наш, на южном немцы, а на платформу никто не высовывается — срежут сразу, она вся простреливается насквозь. Все — мы в Лигово. Где электричка?
— Три зеленых ракеты!
Подали сигнал. И за спиной у нас сразу рвануло неслабо. Подстраховались немцы, заложили заранее взрывчатку, и сейчас с нашей стороны метров двести путей на воздух взлетело. Не зайти бронепоезду на станцию. Зря все это, одним поворотом ручки противник все планы прорыва перечеркнул.
А станцию все равно надо удерживать, куда тут деваться.
Наш комбриг послал в штаб армии гонца с донесением. Связистов у нас не было, как и телефонного провода. Да и куда его было тянуть, мы вырвались вперед километров на пять, по существу бригада уже воевала в тылу противника.
Из-за складов ударили минометы — прямо по нам. Попытались пройти в обход, наткнулись на пулеметный огонь. Стоять на месте — смерть, идти вперед — смерть, отступать? А тогда зачем все это было? Стали в землю зарываться, из шпал и рельсов укрытия и блиндажи строить, все под непрерывным огнем. Четыре блиндажа сделали, ремонтный цех ранеными забит, на водонапорную башню снайпера залезли, не дают немцам развернуться, отстреливают особо дерзких корректировщиков. И всех кого увидят — тоже.
— Капитан, сам иди в штаб! Где помощь? Где бронепоезд, десант?
А ему проще здесь с нами погибнуть, чем в штабе что-то выпрашивать, убеждать, уговаривать.
— Надо захватить платформу! — командует.
Точно, потом отбить Новгород, Смоленск, Киев и взять штурмом Берлин. Стратег.
Поднял он людей,
Добежали примерно до половины. Смотрим, впереди только немцы, наш сводный взвод стал ударной силой атаки. Сейчас нам зададут жару. Впереди квадратный металлический люк, рывок.
— Ложись! Штык подсовывай! Пальцы береги! Взяли!
Платформа — сооружение сложное. Вот мы в технический ход и ушли. Только неудачно. В сторону немцев ничего не ведет, только влево и вправо. Поперечный профиль, не продольный. Не повезло. Разделились, спуск вниз, подъем, поворот.
А потом разрыв знакомый, наслушались гаубиц калибра сто пятьдесят два миллиметра, всю войну с ними рядом, то сами из них стреляем, то по нам они долбят, сразу узнаем.
Решетка вентиляционная. К черту ее. Вывались прямо на минометную позицию. Поздно руки поднимать, камрад товарищу не геноссе. Мы воюем не за свободу. Мы сейчас решаем простой вопрос — какой язык в нашем концлагере будет государственным. Победит художник Гитлер, будут в Москве немецкий учить, одолеет поэт Сталин — в братской ГДР все школьники будут читать Толстого.
Лень мне немецкий язык учить. Выпад, штыком прямо в живот. Угодил в позвоночник, застрял штык. Ногой в грудь упираюсь, не могу вытащить, руки ходуном ходят, пот глаза заливает. Отстегиваю штык, прощай.
— Минометы развернуть! Беглый огонь по готовности!
Мин еще по два ящика, надо все перекидать. Только гаубицы начинают бить прямо по нам, а наша любовь — это пушки, ведь пушки верны в боях. Не вздумайте лезть в заварушки, не то разнесут в пух и прах. Тащите вождя, и сдавайтесь все вместе — и трус, и смельчак. Хоть под землю засядь — там тебе и лежать, не спасешься от пушек никак.
Интересно, вождь Сталин эти стишки читал? Хотя он писатель, не читатель.
— Отходим, минометы к подрыву, — говорю устало.
Все зря. Неудачный день, и не только у нас.
8-я армия, топтавшаяся на месте, получила приказ организовать к 5 октября наступление силами 10-й и 11-й стрелковых дивизий и отдельного танкового батальона с целью уничтожить противника в районе Троицк, Петергоф. В ночь перед наступлением в Новом Петергофе был высажен отряд в составе 498 бойцов во главе с полковником А.Т. Ворожиловым и комиссаром А.В. Петрухиным, сформированный из корабельных комендоров, электриков, минеров линейных кораблей, инструкторов школ учебного отряда, курсантов военно-морского политического училища. Десант должен был рассечь петергофский клин противника, облегчив соединение войск 8-й и 42-й армий. Одновременно высаживались десанты, сформированные из подразделений 20-й дивизии НКВД, тоже неудачные, поскольку наступление 8-й и 42-й армий провалилось, едва начавшись, ввиду значительных потерь в личном составе. В последнем случае командование ЛенВМБ все-таки попыталось «выдумать операцию» и подало заявку на авиационное обеспечение высадки. Однако штаб ВВС Балтфлота заявку не принял. Полегли все полностью, жаль ребят. Полностью погиб и 124й танковый полк под командованием майора Лукашика. Попали танкисты в артиллерийскую засаду — не увернулись. Уцелело всего три человека.
Еще один день на войне.
Отошли мы к пепелищу Ивановки. Вся деревня выгорела, спрятались от дождика в зерносушилке. Вся бригада легко влезла под крышу — все снайпера целы, пограничников от взвода осталось на отделение, девять человек, и сорок два бойца, человек тридцать морпехи, остальные — ополченцы. Довоевались.
Гаубицы здание ремонтного цеха первыми залпами снесли, раненых у нас нет — все под завалами остались. Прощайте.
— Товарищ старший лейтенант, — говорю вполне серьезно, обращаясь к бывшему командиру батальона ополченцев, затем к командиру хозяйственной роты, недавнему командиру взвода, — поздравляю, вы комбриг.