Зима тревоги нашей
Шрифт:
– Джой, вы невозможный человек.
– А между прочим, анекдот основан на истинном происшествии. Я в это верю. – Он повертел в руках ее чек. – Вам какими купюрами – по двадцать, по пятьдесят, по сто?
– Четвертаками, если можно.
Им было весело друг с другом.
Из-за двери с матовым стеклом выглянул мистер Бейкер.
Тут тоже таилась возможность. В свое время мистер Бейкер делал ей авансы в виде невинных по форме, но многозначительных по содержанию любезностей. А мистер
Она спрятала в сумочку четыре пятидолларовые бумажки, полученные от Джоя, и уже двинулась было навстречу седовласому банкиру, но в это время давешний собеседник Итена вошел в банк, не спеша прошел мимо нее, предъявил карточку и был приглашен в кабинет министра Бейкера. Дверь за ним затворилась.
– Ну, прощайте, – сказала Марджи.
– Грустно слышать такие слова, тем более из самых прелестных уст в Уэссексе, – ответил Джой. – А может быть, встретимся сегодня вечером? Пообедаем, потанцуем и так далее?
– Сегодня я занята, – возразила она. – Что это за тип?
– Первый раз его вижу. Похож на банковского ревизора. Когда я смотрю на такую физиономию, я всегда думаю: хорошо, что я честный человек, и еще лучше – что я усвоил четыре правила арифметики.
– Знаете, Джой, от такого мужа, как вы, даже ангел сбежал бы.
– На том стоим, сударыня.
– Ну, пока.
Она вышла, вернулась к лавке Марулло и заглянула в дверь.
– Привет, Итен.
– Здравствуйте, Марджи.
– Кто был этот прекрасный незнакомец?
– А где же ваш магический кристалл?
– Тайный агент?
– Хуже. Интересно, почему все так боятся полиции? Даже если за тобой никакой вины нет, все равно, увидишь полицейского, и сразу тебе делается неуютно.
– А что, разве этот кучерявый херувимчик шпик?
– Не совсем, но около того. Из Федерального бюро, говорит.
– Что вы натворили, Итен?
– Натворил? Я? Почему «натворил»?
– А что ему нужно?
– Я знаю только, о чем он меня спрашивал, а что ему нужно, я не знаю.
– А о чем он спрашивал?
– Давно ли я знаю Марулло. Кто здесь еще его знает. С какого времени он живет в Нью-Бэйтауне.
– Что же вы отвечали?
– Когда я уходил на фронт, его здесь не было. Когда я вернулся, я его встретил здесь. Когда я обанкротился, он стал хозяином лавки и взял меня к себе на службу.
– Как вы думаете, что бы это значило?
– Бог его знает.
Марджи старалась не смотреть ему в глаза. Она думала: прикидывается простачком. Любопытно, зачем, в самом деле, приходил
Он вдруг сказал так просто, что она даже испугалась:
– Вы мне не верите, Марджи. Странное дело, когда говоришь правду, тебе никто не верит.
– Правда бывает разная, Ит. Если у вас курица на обед, все едят курятину, но одним достается белое мясо, а другим темное.
– Пожалуй, верно. Честно говоря, Марджи, меня это встревожило. Я дорожу своим местом. Если что-нибудь стрясется с Альфио, я лишусь работы.
– У вас ведь скоро будет много денег, забыли?
– Как-то трудно держать это в уме, пока их нет.
– Итен, я вам хочу кое-что напомнить. Дело было весной, перед самой Пасхой. Я заходила в лавку, и вы меня назвали дщерью иерусалимской.
– Да, это было в Страстную пятницу.
– Значит, не забыли. Так вот я теперь знаю. Это от Матфея. Красиво – и жутковато.
– Да.
– А с чего это вы вдруг?
– Тетушка Дебора виновата. Она меня регулярно раз в год распинала. Так оно и продолжается до сих пор.
– Вы шутите. А тогда вы не шутили.
– Не шутил. И сейчас не шучу.
Она оказала весело:
– А знаете, мои предсказания, кажется, начинают сбываться.
– Да, кажется.
– Выходит, вы передо мной в долгу.
– Согласен.
– Когда же думаете расплачиваться?
– Не угодно ли пройти со мной в кладовую?
– Не думаю, чтобы из этого что-нибудь вышло.
– Вот как?
– Да, Итен, и вы сами этого не думаете. Вы ни разу в жизни не сходили с прямой дорожки.
– Можно попробовать.
– Вы блудить не умеете, даже если бы захотели.
– Можно научиться.
– Научить вас могла бы или любовь, или ненависть. И в том и в другом случае это долго и сложно.
– Может быть, вы и правы. Но откуда вы знаете?
– Так, просто знаю – и все.
Он отворил дверцу холодильника, достал две бутылки кока-колы, открыл и протянул Марджи мгновенно запотевшую бутылку, а сам стал открывать вторую для себя.
– Что же вам от меня нужно?
– У меня еще не было таких мужчин, как вы. Может быть, я хочу испытать, как это, когда тебя так любят или так ненавидят.
– Вы же колдунья. Свистните – и поднимется буря.
– Свистеть я не умею. С другими мужчинами мне довольно поднять брови, чтобы вызвать бурю – маленькую, в стакане воды. А вот как вас зажечь, не знаю.
– Может быть, вы уже зажгли.
Он бесцеремонно разглядывал ее со всех сторон.
– Постройка на совесть, – сказал он. – Гладко, мягко, крепко и приятно.
– Откуда вам это известно? Вы меня никогда руками не трогали.
– А если трону – спасайтесь, пока целы.
– Любовь моя!