Зима тревоги нашей
Шрифт:
– Много мне от этого пользы.
– Будь лавка ваша, вы наживали бы большие деньги.
– Но она не моя.
– Если б вы открыли свою по соседству, все покупатели перешли бы к вам.
– Почему вы так думаете?
– Люди охотнее покупают у того, кого знают. Это называется репутация фирмы, и она всегда помогает делу.
– Как видно, не всегда. Меня и раньше знал весь город, что не помешало мне обанкротиться.
– Это совсем другой вопрос. Вы не умели обращаться с поставщиками.
– Может, я и сейчас не умею.
– Нет, умеете. Вы даже сами не заметили, как
– Спасибо.
– Я вам желаю добра. Когда Марулло уезжает в Италию?
– Еще не знаю. Скажите мне, Джой, он очень богат? Впрочем, нет, не говорите. Вам не полагается рассказывать о делах клиентов.
– Для друга можно сделать исключение из правила. Я не все его дела знаю, но, судя по его банковскому счету, он безусловно человек богатый. А кроме того – во что только у него не вложены деньги! И недвижимость в разных местах, и свободные земельные участки, и дачи на взморье, и солидная пачка закладных, такая, что одной рукой не удержишь.
– Это-то вам откуда известно?
– Он у нас абонирует сейф – из тех, что побольше. Один ключ у него, а другой у меня. Каюсь, я нет-нет да и загляну одним глазком. Природное любопытство, что поделаешь.
– Но он не замешан в каких-нибудь темных делах? Ну там торговля наркотиками или вымогательство – знаете, о чем постоянно пишут в газетах.
– Не могу сказать наверняка. Он ведь нам не докладывает. Какие-то суммы берет, какие-то вносит время от времени. И потом, я же не знаю, где он еще держит деньги. Заметьте, я вам не называл никаких цифр.
– А я вас и не просил об этом.
– Хочется пива. У вас пива нет, Итен?
– Только в консервах – навынос. Но я могу открыть и дать вам бумажный стакан.
– Я не хочу, чтобы вы из-за меня нарушили закон.
– Ерунда. – Итен проткнул крышку консервной банки. – Если кто войдет, спрячьте за спину, вот и все.
– Спасибо. Я о вас часто думаю, Итен.
– Почему?
– Может быть, потому, что вообще люблю совать нос в чужие дела. Неудача действует на психику. Это как те ямки-ловушки, что выкапывает в песке муравьиный лев. Скользишь и скользишь вниз, и нужно большое усилие, чтобы выбраться. Но вы должны сделать это усилие, Ит. Раз выбравшись, вы почувствуете, что успех тоже действует на психику.
– И это тоже ловушка?
– Может быть, но приятная.
– А что если человек выберется из ямки, а другой в нее угодит?
– Без Божьей воли и малая пташка не упадет на землю.
– Никак не пойму, что вы мне, собственно говоря, советуете.
– Я и сам не пойму. Понимал бы, так, может, самому бы пригодилось. Банковские кассиры не выходят в президенты. А вот тот, у кого хоть грош капиталу, может выйти. В общем, вот мой совет: есть случай – не упускайте его. Другой может не подвернуться.
– Вы философ, Джой. Философ-финансист.
– А вы не смейтесь. Чего не имеешь, о том и думаешь. Одиночество располагает к раздумьям. Говорят, большинство людей на девяносто процентов живет в прошлом, на семь в настоящем, и, значит, для будущего остается только три процента. Умней всех об этом сказал
– Каких таких хлопот?
– Не могу знать. Но я разбираю почту. Последнее время он получает много писем из Олбани.
– Политика?
– Я только разбираю почту. Я ее не читаю. Что, у вас всегда так тихо?
– В это время дня всегда. Минут через десять затишье окончится.
– Ага, видите! Вот что значит опыт. Пари держу, до своего банкротства вы этого не знали. Ну, до скорого. Помните же: на Бога надейся, а сам не плошай.
От пяти до шести торговля, по обыкновению, шла бойко. Город жил уже по летнему времени, переведя стрелки на час вперед, и когда Итен, внеся с улицы лотки с фруктами, запер дверь и опустил зеленые шторы, солнце еще стояло высоко над горизонтом и было совсем светло. Он собрал по списку продукты для дома и уложил их в большую бумажную сумку. Потом снял фартук, надел плащ и шляпу и, взгромоздись на прилавок, оглядел свою паству, безмолвствовавшую на полках.
– Никаких проповедей! – сказал он. – Просто запомните слова Сэтчела Пейджа. Надо, видно, и мне взять себе за правило: не оглядываться назад.
Он достал из бумажника линованные странички и вложил их в пакетик из вощеной бумаги. Потом, открыв белую эмалированную дверцу холодильника, засунул скользкий пакетик в глубину, за компрессор, и снова захлопнул дверцу.
В ящике под кассой он разыскал пыльную, захватанную телефонную книгу Манхэттена, хранившуюся там на случай каких-нибудь срочных заказов поставщикам. Буква «С», Соединенные Штаты, департамент юстиции… Он вел пальцами вниз – вдоль длинного столбца названий, пока не дошел до Службы иммиграции и натурализация – БА 7-0300, веч. суб. вскр. праздн. ОЛ 6-5888.
Он сказал вслух:
– ОЛ 6-5888 – ОЛ 6-5888, звонить вечером просим. – И добавил, обращаясь к консервным банкам, но не глядя на них: – Если все честно и в открытую, никому вреда не будет.
Итен вышел из лавки через боковую дверь и запер ее за собой. Держа в руке сумку с продуктами, он направился через улицу к подъезду, над которым красовалась вывеска: «Отель и ресторан „Фок-мачта“. В ресторане толпились любители коктейлей, но в маленьком вестибюле, где стояла телефонная будка, не было никого, даже портье. Он затворил за собой стеклянную дверь, поставил сумку на пол, высыпал на полочку всю свою мелочь, нашел десятицентовую монетку и, опустив ее в щель, набрал 0.
– Вас слушают.
– Коммутатор? Мне нужно поговорить с Нью-Йорком.
– Пожалуйста. Наберите номер.
И он набрал номер.
Итен пришел домой с полной сумкой продуктов. Хорошо, когда вечер такой длинный! Он шел, приминая Подошвами пышно разросшуюся траву газона. Войдя, он смачно поцеловал Мэри.
– Лапка, – сказал он, – газон в невозможном виде. Что, если послать Аллена подстричь его?
– Право, не знаю. Уж очень сейчас горячее время конец года, экзамены.