Зимнее чудо для босса
Шрифт:
Хулиганистый мальчик. Знала бы, что они приедут – не привозила бы Лизу.
— Я с ней поговорю. Так как ты ее наказала?
— Господи Боже, да шлепнула разок, и все. Развела трагедию, – мама закатила глаза.
А у меня в моих глазах потемнело.
— Я запрещала трогать моего ребенка, мама!
— Ой, шлепнула по попе разок, не начинай.
— С наступающим, – прорычала я, развернулась, и скомандовала: — Уходим. Прости, милая. Больше я тебя сюда привозить не буду.
— Ой, какие мы нежные. Прям королевских кровей, пальцем
Я ведь запретила маме. Да она сама бы и не решилась, меня в детстве ругали, но ни разу не шлепали даже, мама не такой человек. Значит, мои любимые родственники настояли. И это я делаю из Лизы непонятно кого? Плохо воспитываю? А из Антона кто вырастет?
Ну уж нет, работа, не работа, но просить у мамы помощи я больше не стану.
— Надя, у тебя вид, как у Команданте Че – лихой и воинственный, – фыркнул Никита Борисович. — Можешь на ушко мне сказать, что ты не высказала своей маменьке, я пойду и ей от твоего имени передам, раз ты стесняешься. Лиза не услышит, и не понахватается. Хочешь?
— Шутите? – взглянула на него с подозрением, представив, как Никита звонит в дверь, и кроет мою маму семиэтажными словесными конструкциями.
Я ее люблю, конечно, но не в эту конкретную минуту.
— Пытаюсь шутить.
— А цепочку подарите? – пискнула Лиза, и полезла Никите за ворот пальто.
— Лиза, – рассмеялась я, — как подрастешь, я куплю тебе похожую. Эта – мужская. А еще нам предстоит серьезный разговор о том, как решать конфликты. Так что никаких цепочек.
— Ну вот, – надулась она.
Никита протянул перед ней ладонь, а в ней та самая цепочка – с крупными кольцами, толстенная, похожая на свернувшуюся змею.
— Держи. Я всего лишь выполняю обещание, – он подмигнул мне. — Расслабься, Надя. А за улыбку я обещал что?
— Колечко! – Лиза захлопала в ладоши, и мы вышли из лифта.
Дочурка вышла на улицу, наматывая цепь на руку, а я гадала – вот как у нее теперь забрать ее? Лиза – чудесная, добрая и ласковая девочка. Но она ребенок, и в свои игрушки вцепляется мертвой хваткой. Ну Никита, ну удружил.
— Колечко дам в машине, – пообещал он, и проигнорировал мой предупреждающий взгляд. — Надя, ты и правда на Че Гевару. Давай без нотаций, ок? А в благодарность за подарки я приму… хммм…
Никита показательно зажмурился, чем напомнил мне кота, замыслившего что-то хитрое.
— Что вы примете в благодарность?
— Ужин. У тебя дома. Сегодня. Что скажешь? – он открыл перед Лизой дверь машины, и помог ей запрыгнуть в свой танк.
— У меня борщ и ватрушки, – вздохнула я.
Явно после этого помпезного ресторана, где мы были, мой борщ и ватрушки покажутся не ужином, а анекдотом. Но Никита довольно кивнул, и сказал:
— Обожаю борщ. И ватрушки.
— А вы – сын дедушки Бори?
— Да.
— А сколько вам лет?
— Двадцать девять.
— Большой уже, –
— А…
— Лиза, – вклинилась я в этот допрос, — помоги накрыть на стол, пожалуйста. Достань из шкафчика конфеты, и хлеб.
— Хорошо, мамочка, – Лиза спрыгнула со стула, но взять со стола цепочку и кольцо не забыла. — А дедушка Боря на вас жаловался, кстати!
— Лиза!
— Так это же правда, – упрямо пискнула дочка. — Деда Боря говорил…
— Хватит, – хлопнула я в ладони.
— Честная девочка, – расхохотался Никита. — Надя, не ругай ребенка. Кто виноват, что при ней эти разговоры велись? Не Лиза ведь.
— Вот именно, – фыркнула малышка, и я вздохнула.
Спелись.
Хотя Лиза и правда не виновата. Я сама один, будучи ребенком, соседке высказала, что не рады ей в нашем доме. Маму наслушалась. Потом от мамы же мне и досталось на орехи за болтливость.
— И что отец про меня говорил?
— Не стоит Лизу в это впутывать, – покачала я головой, и поставила перед мужчиной тарелку с борщом, а Лиза, кряхтя как старушка, забралась на стул, и поставила перед Никитой сметану.
— Я могу рассказать.
— Ты не станешь рассказывать, – ущипнула я ее за нос. — Ты сядешь ужинать, а потом мы обсудим то, что произошло у бабушки.
— Не хочу это обсуждать, – надулась она. — Всегда я во всем вина.
— Виновата, – поправила я.
К логопеду Лизу нужно отвести. Картавить я ее сама отучила, но нехорошо что она путает слова. А когда волнуется, дочку вообще не понять – тараторит, выплевывает все знакомые слова в произвольном порядке, и голова кругом идет, о чем она вообще, и что случилось.
— А я не виновата. Антон дурак, и получил за дело!
— Если бы у меня был такой медведь, и его бы кто-то хотел макнуть в унитаз, я бы тоже расстроился, – вмешался Никита, и Лиза влюбленно уставилась на него. — Может, тоже бы нос расквасил.
— Вот! – воинственно воскликнула Лиза. — Нельзя Потапыча обижать!
— Нельзя, конечно. Но ты хотела отомстить, или отучить Антона так делать? – Никита взглядом приказал мне замолчать, и продолжил беседовать с моей малышкой.
А я вдруг подумала – а как так вышло, что этот мужчина пробрался ко мне в дом? Сидит во главе нашего маленького стола, ест приготовленный мной борщ, и мы с Лизой чисто по-женски любуемся его аппетитом. Да еще и слушаем его, как… хмм, как главу семьи.
Сережа тоже Лизе советов надавал – бить в ответ, да посильнее. Очень плохой совет. Защищаться нужно уметь, конечно, но советовать драться с детьми – так себе идея.
— Так что, Лизавета… подай зелень, веснушка… спасибо, – Никита посыпал борщ зеленью, и снова спросил мою малышку: — Ты этого мальчика побила чтобы отомстить, или чтобы научить вести себя хорошо?
— Чтобы научить. Я не люблю бить людей, – вздохнула она.
— Ты не в первый раз пытаешься этого мальчика научить, как правильно?