Зимний двор

Хатчинс Амелия

— На благо Царства Фейри, — сказала она.

А потом пришло объявление о предстоящей помолвке, и Айслин пришла в ярость. Он нашёл способ отправить её к тем самым существам, которые разрушили её идеальный мир. Её должны были отдать чудовищам, убившим наследников, которые должны сидеть на троне рядом с её родителями. Он нашёл способ убить Айслин, и никто не мог усомниться в этом. Джеральд жестоко улыбнулся, когда объявил о союзе. Его рот скривился в ужасающей ухмылке, когда сказал, какой должна быть её судьба. Как, если повезёт, они просто изнасилуют, как сестру и мать, и подсадят младенца ей в живот. Как он надеялся, что они сломают её, чтобы его наследник мог занять её место. Он не скрывал своей ненависти. Вместо этого позволил всему

двору увидеть враждебность обычно осторожного короля. Но он никогда не был настоящим королём, скорее самозванцем, наряженным для роли. Конечно, он был благородного происхождения, но сама семья была бедной, поскольку пытались сохранить свою родословную в чистоте. Он происходил из семьи известных узурпаторов, и, чтобы покончить с проблемной семьёй, её мать была передана ему. Так что вся королевская кровь, которой он жаждал, вся власть, которую хотел, вообще не принадлежала ему. Это в жилах Айслин, в жилах, в которых текла чужая кровь. То, что было у Джеральда, не составляло и одной десятой того, что было у неё. Но Айслин съёжилась перед ним, опасаясь, что двор заплатит цену или что из раздора, который он вызовет, разрастётся война. И даже сейчас, не снимая его с трона, она продолжает бояться. Если она откажется или нарушит клятву, он потребует крови, в этом она уверена. Он придумал единственный способ убить её, и теперь она должна позволить разыграть карты, чтобы он не исполнил желание.

Она посмотрела на тень, наблюдающую за ней снизу. Плечо начало пульсировать, и она знала, кто смотрит на неё — Синджин внизу. Она подошла ближе, как будто невидимая нить натянулась между ними, а затем он исчез.

Она печально выдохнула и вошла внутрь. Айслин намеревалась проспать, по крайней мере, неделю после всего пережитого. Жизнь текла вокруг, но она чувствовала, что стоит на месте, наблюдая, как та проходит без её участия. Она жаждала поцелуев Синджина, тепла его прикосновений, но хуже всего — скучала по спорам с ним или ненависти, когда он рядом, потому что, по крайней мере, он был рядом.

Айслин чувствовала себя здесь совершенно одинокой, в ужасе от своего затруднительного положения, и хотя, вероятно, заслужила, это не облегчило оттенок сожаления, который пульсировал внутри. Ничто не облегчало это, ни Кейлин, ни его природная способность улыбаться и игнорировать то, что она спала с его братом, ни осознание того, что Синджин наблюдал за ней издалека, хотя его брат и король запретили это.

Её раздирали противоречия. Первое, чувство долга и клятва, а второе, жажда прикосновений мужчины, чей обжигающий жар угрожал поглотить. В первом случае, она родит, чтобы создать союз и убережёт свой двор. А во втором — её ждёт верная смерть. Смерть казалась желанной, но пугала больше, чем всё остальное, что проносилось в голове сегодня вечером.

Глава 23

Синджин смотрел на Айслин, пока она смотрела на землю. Её белые волосы отражали свет костров и сияли, как у богини огня. Она не обращала внимания на пронизывающий холод, стоя в ночной рубашке, и нежные изгибы обнажились перед его голодным взглядом. Её глаза горели неутолённым голодом, который заставил его член дёрнуться, чтобы удовлетворить её потребности. Он чувствовал на ней свой запах, понимая, что поставил больше, чем просто метку, которая скажет другим, что теперь Айслин принадлежит ему. Он запечатлелся с ней, наполняя семенем влагалище, чтобы заклеймить и его и её душу. Он не сдержал внутреннего монстра в той пещере. А выпустил его, чтобы играть, претендовать, запечатлеть своё имя в глубинах её существа. Но она никогда не принадлежала ему. Всё это время она принадлежала другому, наречённая невеста его брата, а он поставил ей метку и проклял всех.

Он хотел стереть самодовольство с лица Кейлина. Синджин никогда раньше не хотел причинить боль или навредить брату; конечно, у них свои тонкости, но это чертовски примитивно. Его волк ходил взад-вперёд, требуя, чтобы он забрал Айслин и создал семью

с ней — верный способ дать миру понять, что она принадлежит ему.

Волк Зарука учуял это; альфа-волк поднял голубые глаза, полные печали. Как будто чувствовал то, что он не хотел признавать. Он связался с чужой невестой. Если бы не клятва крови или то, что она давала бы этому злобному ублюдку право требовать, он бы не возражал. Он бы поставил всех в известность о фактах своей метки и притязаний.

Факт: Синджин отметил Айслин.

Факт: эта метка, горящая у неё на плече, делала с его сердцем то же дерьмо, что и она с телом, только хуже.

Они разделили метку, когда Синджин вошёл в тело Айслин, оставив внутри свой запах. Да, он жестоко её трахнул, но это мало что изменило в том, что сделал с их душами. И это ещё не самое худшее; нет, он спарился с ней, бесконечно наполняя её своим семенем с намерением заделать ребёнка. Его волк примитивный и дикий мудак — хотел и требовал, чего бы то ни было, и теперь будет стоять в стороне, когда она выйдет замуж за его брата.

Синджин даже не был уверен, как они сюда попали и почему. Волку, которого он носил как часть себя, всё равно, он не следовал указу короля. Однако Зарук альфа их стаи. За ним они последовали, когда началась Дикая Охота, и Синджину не победить в этой битве. Он знал, что его старший брат будет бороться с ним, чтобы заставить подчиниться указу короля.

Кровные клятвы — обещание, и если не следовать точным требованиям, одна или обе стороны могли умереть. Но всегда была лазейка; им просто нужно найти её. Потребуется время, которое он не хотел проводить вдали от неё, время, которое волк будет бесконечно метаться, требуя, чтобы Синджин продолжал, пока не оплодотворит Айслин.

Он отступил, слившись с окружающей тьмой, материализовав доспехи. Материал создан, чтобы сливаться с местностью, чтобы перемещаться незамеченными при необходимости. Казалось, она искала его, поджав красные губы и сильнее сжав перила.

Мягкий вздох сорвался с её губ, и он глубоко вдохнул соблазнительный аромат свежевыпавшего снега и зимних ягод. Синджин распахнул глаза, когда почувствовал что-то ещё; что-то, чего быть не должно. Его член стал невероятно твёрдым, рот приоткрылся от знакомого дикого запаха, донёсшегося до него, когда она развернулась и исчезла в комнате.

Синджин просеялся, появившись в большом зале, где скучал Райдер, слушая жалобы людей. Затем прошёл мимо перевёртышей, которые скидывали украденные человеческие облики. Одни оборотни рычали, а другие отступали, когда он широким шагом проходил мимо. В момент, когда он бросил на них дикий взгляд зелёных глаз, они поклонились, почувствовав волка, который вышагивал под кожей.

— У нас проблема, — прошипел он, достигнув помоста, чем привлёк внимание Райдера.

— Это может подождать, — сказал он, указывая следующему заявителю выйти вперёд.

— Не может, — возразил он.

— Что, чёрт возьми, может быть такого срочного? — рявкнул Зарук, стоящий рядом с Райдером.

— Очистите, нахрен, комнату, — продолжил он, потягиваясь, тело болело от запаха, который он уловил ранее. Если эти придурки поймают то, что принадлежит ему, будет грёбаная гонка. Каждое чистокровное существо здесь убьёт, чтобы завладеть ею, и он не допустит этого дерьма.

— Хорошо, уйдите все, — сказал Райдер, наблюдая, как входит Синтия, целеустремлённо двигаясь к нему. Они были связаны на уровне, который предупреждал её, когда он злился, и эта связь двухсторонняя. Как только все ушли, Райдер остановил взгляд на Синджине, отчего пот выступил на лбу; глаза засветились чем-то более глубоким, чем голод. А ещё Райдер чувствовал волка, расхаживающего взад-вперёд, беспокоясь о том, что он здесь, а не на охоте. Его зубы трансформировались, удлиняясь на глазах Райдера. Он вышел из себя, но не сразу. Синджин никогда ничего не хотел, никогда ничего не просил, и теперь, когда чего-то хотел, не мог получить. Он ненавидел это так же сильно, как Магов.