Зимний двор
Шрифт:
— Из-за отца? — спросила она
— А кто он, если не король Зимнего двора? — возразил он.
— Дрезден, он изнасиловал мою мать на саммите, — прошептала она, стыдясь, что правда выплыла наружу.
— Твою же Фейри-душу, — присвистнула Синтия и нахмурилась. — Подожди, если она Дрездена… твоя мама действительно твоя мать? Или ты принадлежишь Татьяне и Дрездену?
— Я только что сказала, что он изнасиловал мою мать. — Айслин покачнулась, когда что-то скользнуло сквозь неё, посылая скользкий жар к сердцевине.
Синджин и Зарук зарычали, но только Синджин вошёл в комнату, уставившись на неё.
— Мне нужна комната, Райдер.
— А мне нужны ответы на вопросы, —
— Она вся влажная, а значит, посылает феромоны каждому грёбаному самцу поблизости.
— Как грубо, — пробормотала Айслин, глядя на него. Он не ошибся, но должен ли заявлять о таком всем?
Его глаза сияли, как изумруды под лучами солнца, губы раскрылись, обнажив белые зубы, обещавшие наслаждение, а тело напряглось, словно предчувствуя нападение. Айслин улыбнулась, её тело наполнилось жаром, когда она уставилась на него с голодом, который нельзя игнорировать. Она шагнула вперёд, но замерла.
— Дрезден твой отец, но никогда не называл тебя своей, — сказал Райдер.
— Это не вопрос. — Её слова вырвались с шипением. Зрачки Айслин расширились от желания, которое, казалось, было сфокусировано лазером на Синджине. — Он поймал её на саммите, когда просил низших фейри выплатить десятину, равную той, что они предложили Орде. Его заявление было встречено с плохо скрываемым презрением, и ему велели уйти, пока не известили Орду о его предательстве. Он должен был уйти, но застал мою мать одну в комнате. Татьяна держала её, и они по очереди насиловали и избивали её.
— Татьяна женщина, как она могла так поступить? — спросил он.
— Думаю, у неё… были какие-то приспособления. Подробностей я не знаю, только то, что когда её муж насытился, и мать оплодотворили мной, они ушли. Он не задержался, чтобы посмотреть, что оставил.
— А твой отец, он догадался? — спросила Синтия.
— Нет, кажется, именно это Алазандер прошептал ему на ухо в тот день, когда уничтожил мой двор. Джеральд чувствовал это, знал, что я не ребёнок своего отца. После он перестал смотреть на меня так, как будто я что-то, что он любил, и я стала ненавистным созданием. Когда появились метки, его ненависть лишь укрепилась. Я стала невольной Наследницей Светлых Фейри и Наследницей Зимнего Двора. Я всю жизнь пыталась игнорировать одно, чтобы претендовать на другое.
— Это нехорошо, — пробормотала она, поворачиваясь к Райдеру.
Голова Айслин резко повернулась к голодному взгляду Синджина, и улыбка тронула её губы. Она провела рукой по животу, не заботясь о том, что остальные стоят в комнате.
Ноздри Синджина раздувались, губы шевелились, но не было слышно ни звука, кроме дикого рычания. Он стиснул руки по бокам, будто сопротивлялся чему-то, что пульсировало внутри.
— Она Наследница Светлых Фейри, — прорычал Райдер и прищурился. — Айслин, когда появились метки?
— Двадцать два года назад, — пробормотала она, подходя ближе к Синджину, её голод становился невыносимым.
— Она принадлежит Адаму, — пробормотала Синтия.
— Нет, она всего лишь запасная наследница. Мир нашёл то, чего не хватало, и потребовал. Это не значит, что как только другая наследница войдёт в Царство Фейри, метки не выберут её; это зависит от того, кто сильнее. Они принадлежат чистокровным Высшим Фейри. Они выбирали из того, что было, поскольку они не могли чувствовать другого, появились у того, кто был доступен. Если Светлая Наследница не будет найдена, она может стать наследницей для Адама.
— Она моя, — прорычал Синджин.
— Подземелье, Синджин, — прорычал Райдер, и его глаза из золотистых стали обсидиановыми. — Используй стену за третьей камерой и не выпускай
— Выбери меня, — потребовал он мягким и успокаивающим тоном, будто он приглашал её на свидание, а не просил трахнуть. После их последней встречи он не стал бы винить, если бы она захотела другого, даже если бы это, чёрт возьми, застряло в горле.
— Для чего? — спросила она
— Тебя нужно будет трахать часами, а то и днями. Выбери меня, — потребовал он, и гордость оказалась уязвлена, пока он ждал, наблюдая за эмоциями, которые отражались на её лице.
— Я под клятвой принадлежать Кейлину. Я не могу позволить ублюдку победить.
— Он недоступен, и никто не имеет права отвергнуть Переход, даже если он дал клятву. Ты не можешь нести ответственность. Это самое первобытное время за всю жизнь фейри, и никто не может этого отрицать. Твоего… твоего жениха здесь нет. Ты умрёшь, если будешь отнекиваться, Айслин. Другой вариант — остаться здесь и позволить тем, кто не в состоянии бороться, завладеть тобой. Тебя могут трахнуть несколько человек, понимаешь?
— Я хочу тебя, — прошептала она, входя в его объятия и кладя голову ему на грудь. — Я выбираю тебя.
Его сердце заколотилось от этих слов, а волк взвыл внутри и наклонил голову, как охотник, вынюхивающий добычу. Он будет обладать ею несколько дней подряд, и никто не будет иметь права утверждать обратное, даже Кейлин, если вернётся.
Он не стал тратить время, сжал её руку и удерживал, пока просеивал в темноту неиспользуемого подземелья и проскользнул за секретную стену, готовясь к самому дикому сексу в своей жизни. Она будет первой женщиной, которую он проведёт через Переход, и знание того, что ему, возможно, придётся позвать на помощь, не устраивало. Он сделает всё возможное, чтобы утолить её голод, и хотя улыбнулся, увидев её обнажённую и распростёртую перед ним с лёгкой улыбкой, не мог не волноваться при воспоминании о том, что сказал Райдер. Если Светлая Наследница не будет найдена, Айслин останется ею. То есть, если они захотят исцелить Царство Фейри, Айслин должна стать Тёмной Королевой Фейри, выйдя замуж за Адама, принца Тёмных фейри. Застрять с Кейлином это лишь год и один день. Но если Адам выберет её, союз будет вечным.
Глава 25
Комната была чистой и скрытой за фальшивой стеной в тёмном подземелье. В момент, когда Синджин открыл дверь, Айслин застонала, когда что-то запульсировало внизу живота, посылая огромную волну жара по телу. Айслин пыталась устоять на ногах. Её рука скользнула по предплечью Синджина, и Айслин зарычала, звук вышел диким, будто она была наполовину животным.
— Внутрь, маленькая принцесса, — приказал он, напрягаясь, хотя ухмыльнулся, не утруждая скрыть волнение от осознания того, что она в его власти. Он мог чувствовать притяжение связи, которую они теперь разделяли, боль в груди, которая манила её к нему. Он был не в состоянии отрицать неизбежное стремление к спариванию. Сторониться Айслин было бы адом, но он напомнил себе, что должен. Он никогда не пошёл бы против желания Райдера, и не стал бы мешать им исправлять ошибки прошлого, но Айслин? Она была как бальзам на гноящиеся раны его души. Синджин никогда не желал чего-то до неё, никогда не испытывал необузданного голода, затуманившего зрение. Кейлин обязан сдержать слово, но, будь всё проклято, Синджин укусил её, и метка видна, пульсируя доказательством. Он чувствовал, когда Айслин прикасалась к уродливому, красному шраму, и как её тело отвечает на ласку. Лишь чёртова клятва стояла между ними, но теперь и она не помешает, потому что последствием будет смерть.