Зимний двор
Шрифт:
— Он даже не знает меня!
— Он инкуб, Айслин. Он — мужской эквивалент бога секса. Его мать была суккубом. А он — инкуб и фейри; две расы, которые трахаются, чтобы питаться. Его влечёт плоть любой женщины. Они падают к его ногам, умоляя использовать их, но ты плакала. Ты бы справилась, утёрла бы слёзы и позволила бы ему трахнуть то, что принадлежит мне, потому что ты под клятвой. Теперь ты моя, и никто не может сказать иначе. Ты меня понимаешь? По королевскому указу ты принадлежишь ему, но он никогда не испытает того сладкого удовольствия, которое ты даришь. Он пожертвовал им ради меня, ради тебя.
Он раздвинул её ноги и прильнул
Синджин оторвал от неё свой рот как раз в тот момент, когда она начала скатываться к обрыву. На неё смотрели зелёные глаза цвета только что распустившихся весенних листьев.
— У тебя есть один шанс представить, как он трахает тебя. Это его магия зовёт и манит. Я собираюсь стереть его прикосновения с твоего тела, а потом, когда твою плоть будут пожирать, ты поймёшь, что это я. Если закроешь глаза, я буду трахать тебя жёстко и быстро и оставлю тебя жаждущей на несколько дней.
— Я не знаю, почему это случилось. Я не хочу его, я хочу тебя, — честно ответила она, и на глазах выступили слёзы.
Он приподнялся, притянул её к себе и поцелуями осушил слёзы. Это был полный бардак, и всё же лишь так можно убедиться, что она в безопасности. Это не идеально, чёрт возьми, совсем не идеально. Он почувствовал её страх, боль и потребность в спасении, но Зарук удержал Синджина, когда он бросился вперёд; а его инстинкты требовали, чтобы он пошёл к ней. Он хотел ждать её в конце прохода, целовать её после того, как она согласилась бы стать его женой. Это должен быть он, но клятва не позволяла. Невозможно забыть о том, что произошло. Нельзя спасти её и Райдера, и они зашли слишком далеко, чтобы потерять всё сейчас.
Синджин приподнял Айслин и погрузил пульсирующий член в её гостеприимное тепло, которое полностью его окутало. Она вертела тазом, когда он сел, а затем стала скакать на нём. Её волосы выбились из свадебной причёски, и корона сверкала при каждом движении, которое подводило его к краю оргазма. Её голубые глаза не отрывались от его глаз, и он с трудом сглотнул, чувствуя, как в груди всё сжимается. Он понятия не имел, как у них всё сложится и сможет ли он продержаться целый год, не заявляя на неё права, но ради неё он сдвинет чёртову Луну с орбиты и поймает каждую звезду. Он исправит ошибки прошлого и покажет Айслин, насколько красива и совершенна она в его глазах.
Сначала он должен найти её отца и убить этого мерзкого ублюдка за то, что он говорил этой наглой красотке неправду.
Айслин фейри, её тело было произведением искусства, на которое он хотел смотреть до конца своих дней, и это одновременно и смущало, и возбуждало. Он никогда не хотел женщину так сильно, как желал её, и знал, что никогда не насытится ею.
Айслин закричала, её тело яростно затряслось, плоть заныла, когда он стал больше, заполняя её, и она поняла, что пройдут часы, прежде чем его член станет меньше. Ей было всё равно; вместо этого она наклонилась и хрипло прошептала ему на ухо:
— Трахни меня, волк,
— Ты чертовски права, — огрызнулся Синджин, меняя их местами, вдавливая её задницу в угол кресла и толкаясь в неё.
Его запах вытеснил запах брата, когда волк оскалил зубы и вонзил их в её плечо, напоминая, кому она принадлежит и кто заявил на неё права. Райдер опасался реакции волка, а Синджин жаждал её. Он чувствовал первобытную потребность взять Айслин, пока она не превратилась бы в кричащую, рыдающую кучу удовлетворённой плоти. Её тело отвечало взаимностью, раздвигая ноги, чтобы он мог войти глубже, трахнуть её, не прерываясь. Жар обжигал её, а лёд остужал его. Это бесконечная часть его, которую она могла выдержать, и ему не нужно бояться причинить вред, когда внутренний джинн заставлял глаза гореть огнём, а его поцелуй обжигал её. Когда он кончил, то испугался, что причинит ей боль, даже несмотря на то, что считал, что не может этого сделать.
Пламя вырвалось из его рук, которые почернели, как обугленный дуб, и её лёд взорвался на её теле, защищая её от его ожогов. Его губы были слишком горячими, обжигая её губы, но на её губах выступил иней, превращая его поцелуй в соблазнительный танец льда и пламени. Его взгляд встретился с её взглядом, и она увидела, как в глубине его глаз пляшет пламя.
— Мой огонь, — выдохнула она, когда её тело задрожало и сжалось вокруг его. — Ты мой.
— Скажи это ещё раз, — попросил он, покачивая бёдрами и уже увеличиваясь в размерах внутри её тугой, жаждущей плоти.
— Ты мой, а я твоя.
— Ты пугаешь меня, — хрипло рассмеялся он.
— Почему? — спросила она, проведя рукой между их телами, найдя центр своего удовольствия, чтобы доставить ещё больше удовольствия им обоим.
— Потому что я никогда ничего так не хотел, как тебя, — признался он, глядя на неё. В её глазах вспыхнуло желание, и на губах появилась мягкая улыбка. У него перехватило дыхание, когда он увидел её обнажённой, распутной и готовой играть с его огнём там, где никто никогда не играл. Они боялись его пламени, но эта маленькая принцесса приняла его жар и накормила своим холодом.
— Не привязывайся, — рассмеялась она, а он без предупреждения толкнулся в неё. Его голова прижалась к её голове, губы коснулись её лба, и он обнял её.
— Слишком поздно, принцесса, — ответил он, прежде чем перенестись с ней в свою спальню. — Я не могу насытиться тобой.
Глава 38
Следующие несколько дней превратились в бесконечный круговорот споров о том, стоит ли приносить клятву и защищать свой народ. Единственными перерывами были осмотры Элирана, который, как она узнала, один из родственников Синджина — и их, казалось, было бесконечное множество. Он часами осматривал её, проверял на наличие определённых признаков, которые, казалось, приводили к тому, что его оборудование либо плавилось, либо замерзало и давало сбои. Однако сегодня она лежала на медицинской кушетке, а странный зонд исследовал её плоский живот. Он обмазал её всю слизью, а потом, кажется, прижал её к животу, пока искал сердца её детей. Это казалось пустой тратой времени, но что она, чёрт возьми, знала? Единственным звуком в комнате были помехи, и её нервы были на пределе, поскольку несколько человек толпились за дверью в ожидании. Синтия стояла рядом с ней, держа за руку, что показалось Айслин странным и неуместным, но она не собиралась указывать на это Богине.