Зимний Фонарь
Шрифт:
— Рейст, как насчёт чтения?
Корвин без лишних слов подходит к телу и делает то, что умеет, — читает. Метки сами собой покрывают заплывшие глаза. Шипы без усилий вгрызаются в мёртвую плоть. Посредник ныряет в пучину чужих воспоминаний.
Он видит секс. Немного футбола. Затем собирается и концентрируется на минувшем дне. Среди нераспознаваемых образов Корвин с трудом обнаруживает то единственное, что имеет значение: «Снегирей» в небесах.
После закрытия лётной программы Красмор они были свезены на военную базу «Асператус», что находится на полуострове Ямал. Там, вдоль Каменной косы,
Теперь там — кладбище техники. Целые ангары среди поселковых дорог с непригодными к использованию транспортом и оружием. Те «Снегири», что по каким-то причинам не утилизировали, всё ещё гниют на пограничных землях. Местные легенды гласят, что пилоты так и остались внутри: содержащаяся в боеприпасах элегия настолько деформировала самолёты, что кабины попросту не стали вскрывать.
И вот они вновь захватили воздушное пространство. Поражённые элегией самолёты поработили высоту, оставляя за собой выжженные поля. Некоторые из летательных аппаратов разбиваются, и груз их ядом заполняет округу. Некрочтец видит выпадающих из кабин пилотов. Мёртвых с наплечными нашивками. 138-ой туманный авиационный полк.
Чтение заканчивается, когда Рейст понимает, что ему больше нечем дышать. Он с глубоким вздохом отшатывается от тела. Едва не падает.
— «Снегири», — хрипит посредник и опускает взгляд, — кто-то выпустил «Снегирей»… Они буквально были здесь — элегия разбудила мертвецов.
— Этого не может, — ошеломлённо молвит ундина и смотрит в окно так, будто что-то может увидеть за непроницаемым забором из высоток, — их ИИ переведён в режим гибернации.
Стаи отравленных птиц врезаются в окна. Стёкла разбиваются от их плача. Участники «Астарты» опасливо вслушиваются. Ундина поднимает голову и принюхивается — из-за стен пробирается смрад перегноя и копоти. Тонкий слой наледи расползается по городской застройке. Стихийная изморозь обрастает узорами: со стороны даже кажется, что их можно прочесть.
— Значит, кто-то получил к нему доступ… — с ужасом понимает Корвин и отводит взгляд от полой витрины. — Я уверен, это были они.
Хрипло гудят турбины. Кажется, в самом деле над ними кто-то летит. Дозиметр улавливает резкое повышение элегического фона. Обволакивающий туман покрывает крыши зданий.
Гарпии, чьи тела «Астарта» обнаружила на подходах к Грустине, вновь взмывают ввысь. Только не ранцы, а механические крылья поднимают их над бездыханным городом.
Агния зачарованно подаётся им навстречу, когда одна за другой андеры опускаются перед штабом. Их поступь невесома. Выстланный гранитом тротуар покрывается льдом.
— Агния, — взволнованно обращается к гарпии Рейст, — стойте.
Та не внемлет его словам. Переступает порог.
Память щедро подбрасывает образы обожжённых немёртвыми людей. Тысячи неприглядных картин, часть из которых Корвин успел самолично засвидетельствовать в анатомическом театре Камнеграда. Следы обморожения, некрозом коптящие плоть… Некрочтец качает головой.
Притянув гарпию к себе, Корвин толкает её вглубь помещения. Сам при этом снимает с плеча винтовку. Дистанция
Едва посредник подаётся назад, как его хватает другая андера. Её руки расщепляются в дым. Проходят сквозь захваченную кисть. Холод иголками впивается в конечность. Парализует. Под ногти забивается лёд. Из последних сил Рейст вырывается. Однако эта заминка стоит дороже пары секунд.
Низошедшие андеры распадаются в элегическом выбросе. Корвин оказывается в очаге. Взор застилает непроницаемая пелена. Некрочтец пятится. Рукой заслоняет глаза. Посмертный холод проникает сквозь одежду, и вот мужчина падает без сил.
Обожжённый элегией череп ноет. Кожа слезает лоскутами. Посредник жадно втягивает воздух, касаясь пульсирующего болью виска. Внезапно кто-то хватает его за плечи и затаскивает внутрь.
Дозиметр угрожающе трещит. Актуальные данные более не вписываются в счётчик — стрелка скачет от единицы до сотни. То, что должно было быть точнее электронных датчиков, не выдерживает амплитуды и ломается. Проклиная всё на свете, Хольт выбрасывает прибор.
Тем временем из сумрачной дали на них выдвигается «Хронос». Тлеющие волки во главе с командиром едва перебирают ногами. Двигаются они медленно. Почти бесшумно. Их плоть клубится дымом. Лишь одежда придаёт им человеческую форму. Некоторые из них, что идут у обочины, тянут руки к разбитому бронетранспортёру. Его аккумуляторы вспыхивают сизым пламенем, стоит немёртвым дотронуться до них.
— Быстро, — таща некрочтеца за собой, приказывает Хольт, — все по местам. Они не дадут нам уйти.
Путей для отступления не существует.
Волки занимают позицию в нескольких метрах от входа. На вооружении у них пулемёты Lethe-UT и ремни свето-шумовых гранат — как правило, яркий свет дезориентирует андеров. По этой же причине у Хелены, помимо дробовика US-UT, с собой ракетница Iris-FG, снаряды которой при выстреле рассыпаются осколками солнечного света.
Ундина заволакивает Корвина за стойку регистратуры, а сама становится перед ней, держа оружие наизготове.
Самое страшное начинается, когда немёртвые заговаривают. Их голоса, похожие на завывания ветра, обращаются в хор предсмертной мольбы. У них нет ртов, но их крик громче всякой сирены, и ничто не способно их заглушить.
Агния снимает шлем: искажённые помехами линзы едва обхватывают четверть обзора. Красные волосы вспыхивают фитилём в мглистом мраке. Девушка торопливо заряжает барабан револьвера Opus-UT 44-го калибра. Поворачивается, целится. Стреляет. Разгорячённые отдачей руки дрожат.
Острейшими иглами выстрелы прошивают андеров, но радиация не наносит им вреда. Приток элегии сбивает первые признаки окаменения. На звуки стрельбы стягиваются немёртвые жители города. Дворяне, мещане и разночинцы единым строем движутся к штабу.
Тогда Хелена понимает тщетность попыток. Им не отбиться. Они могут не мазать, попадать в цель, но это ничего не изменит. Пули лишь незначительно замедляет немёртвых. Элегический фон шпарит настолько, что за считанные секунды андеры восстанавливаются от ранений. Урановый сердечник не обращает немёртвые тела в труху.