Зимняя мантия
Шрифт:
Малькольм скривился и сунул пальцы за красивый ремень.
– Не моги надо мной насмехаться, – прорычал он.
– Ну что вы, – вежливо ответил Вильгельм. – Я только хочу сказать, что для правителя главное – целесообразность. Разве не ради этого мы здесь собрались?
Малькольм продолжал хмуриться. Вернулся Симон с чашей из камня, доверху наполненной элем.
– Это местный эль, ваше величество, – пояснил он, – сделан в вашей собственной стране.
– Ха, и украден нормандцами, – окрысился Малькольм,
Симон поклонился и отошел. Он был вынужден согласиться с Малькольмом. Эль был много лучше их нормандского вина. Уолтеф, видимо, тоже так думал, потому что с завистью смотрел на чашу Малькольма. Симон незаметно налил еще чашу и ловко поменял ее на кубок Уолтефа, заслужив улыбку благодарности.
Переговоры шли трудно, главным образом из-за дикого акцента Малькольма и его стремления постоянно задираться, хотя он и явился сдаваться. С собой он привел двадцатилетнего сына, которого оставлял в залог своего хорошего поведения. Паренек был темным и худеньким – полная противоположность толстому и светловолосому отцу.
– Вы будете с ним хорошо обращаться, – прорычал Малькольм, – иначе я понаделаю ремней из всех нормандцев отсюда до Дархэма.
Вильгельм наклонил голову.
– Если вы будете соблюдать свои обязательства, с вашим сыном ничего плохого не случится.
Малькольм долго препирался, но в конце концов согласился почти на все условия. Тем не менее они были еще не готовы скрепить свой договор поцелуем мира: Вильгельм хотел, чтобы Малькольм изгнал Эдгара Ателинга.
– Да как я могу, – размахивал руками Малькольм, – парнишка мой шурин!
– Этот человек как заноза у меня в боку. Он постоянно подстрекает народ. Сдаваясь мне, вы принимаете меня как своего властителя и не можете покровительствовать моим врагам. Шурин он вам или нет, но Эдгар Ателинг должен покинуть шотландский королевский двор.
Хотя молчание было долгим, всем было ясно, что итог может быть только один. Выбора у Малькольма не было. Это была его плата за то, что нормандские войска отойдут назад, за Форт.
– Если я пойду вам навстречу, тогда и вы должны кое-что для меня сделать, – заявил Малькольм.
Вильгельм поднял брови.
Малькольм злорадно взглянул на графа Госпатрика:
– Не хочу, чтобы через границу на меня смотрел этот зловредный Госпатрик. Если он останется, быть невиданному кровопролитию.
Госпатрик вскочил на ноги, лицо его налилось кровью, рука коснулась пустых ножен – все оружие было отобрано при входе в шатер.
– И ты смеешь выдвигать такие требования? – презрительно выкрикнул он. – Да ты просто злобный, примитивный язычник с овечьим дерьмом вместо мозгов!
Госпатрик кинулся на Малькольма и вцепился ему в горло с такой силой, что трем крепким
– Видали? – прохрипел Малькольм. – О каком мире можно говорить, если он будет на границе?
Вильгельм был явно недоволен.
– Вы меня вынуждаете, – произнес он, – а я этого не люблю.
– Ну, мне тоже не больно нравится сдаваться, но жить как-то надо, – хрипло ответил Малькольм.
Вильгельм принялся мерить шагами небольшое пространство походного шатра. Снаружи доносились звуки борьбы Госпатрика с солдатами. Действительно, между Госпатриком и Малькольмом существовала старая вражда.
Первый в прошлом году ограбил шотландские равнины, предупредив, что набеги шотландцев на английские территории должны прекратиться. В отместку Малькольм прошелся с огнем и мечом вдоль границы с такой яростью, что Вильгельму пришлось поспешить на север, чтобы навести порядок.
– Ладно. – Вильгельм остановился, круто развернувшись. – Я назначу нового феодального сеньора, и чтобы набеги с обеих сторон прекратились.
– Это будет зависеть от того, кого вы назначите, – заметил Малькольм.
Вильгельм потер подбородок, делая вид, что размышляет, но Симон знал, что решение им уже принято.
– Я имею в виду Уолтефа Хантингдонского, – заявил он. – У него есть родовое право на эти земли, и, хотя у него жена нормандка, в нем самом нет нормандской крови. – При последних словах его губы искривила холодная усмешка.
Уолтеф с присвистом выдохнул, и Симон заметил, что глаза его расширились от изумления, а щеки покраснели. Малькольм внимательно посмотрел на Уолтефа.
– Полагаю, – сказал он, – выбирать не приходится. – Но он был явно доволен этим предложением. И почему бы и нет, подумал Симон. Уолтеф отличный молодой воин, с прекрасной репутацией после Йорка, но он не Сивард Могущественный, при упоминании имени которого всех бросало в дрожь. Наверняка шотландский король был уверен, что заткнет Уолтефа за пояс.
Ошеломленный Уолтеф сначала встал, потом опустился на колени перед Вильгельмом.
– Вы оказываете мне великую честь, ваше величество.
– Несомненно, – согласился Вильгельм. – Постарайтесь оказаться достойным этой чести. – Он взял руку Уолтефа в свои ладони и поцеловал его в обе щеки поцелуем миpa, таким образом передавая ему земли Нортумбрии, когда-то принадлежавшие его отцу.
– А как же с Госпатриком? – не унимался Малькольм, презрительно тряхнув головой. – Что вы сделаете с ним?
Вильгельм выпрямился.
– Его надо сопроводить до побережья и отвезти на один из островов, где ему составит компанию ваш шурин.