Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой
Шрифт:
— Разбиться на пары. Первые номера — заготовить розги. Вторые — приготовиться.
Разбились знакомой системой совместного проживания. Наломанные прутья зачистили. Я тоже сделал прут, хотя пары не имел: Зарина сторожила стену.
— Чапа, — с садистским прищуром сообщила Аглая, — становись с Варварой. Себя отшлепаю сама.
Перехваченный взгляд Варвары, недовольный поначалу, вдруг осветился надеждой. Видимо, Аглая сечет дай боже, я по умолчанию лучший вариант.
Но меня уже муха укусила,
— Правила едины для всех. Почему буду исключением?
— Ты пропустила решающий мяч!
— Все мячи решающие. Про свой не спорю. Но еще два не менее решающих на твоей совести.
Так с ней никто не разговаривал. Гневливый взор метнулся к оружию. Пальцы в кулаках еще раз хрустнув… разжались.
Обе стороны смотрели на нас и ждали развязки.
— Кого же выберешь? — взяв себя в руки, как-то слишком спокойно осведомилась Аглая.
Ядовитая змея по сравнению с ее голосом — домашний хомячок. Девчонки хоронили меня заживо. Некоторые чуточку зашевелились, собираясь что-то сказать… и промолчали. Взгляд Аглаи был слишком красноречив.
— Наказать его могу я, — проявила смелость Тома. Побелев от оговорки, поправилась: — Чапа тоже ангел.
На этом бы все кончилось. Фиг вам, Аглая переиграла:
— Тогда после Карины получишь еще три от ангела.
Тома вспыхнула. Сил противостоять Аглае у нее не было. Красная, как знамя коммунизма, не глядевшая в мою строну, она уже открыла рот согласиться…
Я обернулся к деревенским:
— Наказывать должны победители. Я не царевна, мне не обидно. Пусть выйдет супруга или кто-то из детей казненного.
Вскочил парень, но его отстранила статная девушка. Рубаха сходилась на животе тугим узлом, как любила носить Карина. Мешковатые шаровары складками облегали крепкие ноги. Темные волосы стянуты сзади в длинный хвост. Глаза — лед и пламень.
— Мать и старшая дочь у тела отца. Я средняя. Можно?
Мой кивок растопил лед и потушил пламя. Еще не веря, она шагнула вперед — медленно, боясь подвоха. Протянутую розгу сжали в кулак мозолистые пальцы.
Фссс, — опробовали ее в воздухе.
Лицом повернувшись к своим, я развязал переставшие слушаться тесемки штанов. Нагибаясь, одновременно приспустил: немного, по примеру Карины, только чтоб обеспечить экзекутору работу, а крепостным чудесное зрелище.
Фссст — чвумк. Зубы заскрипели, мозг проклял милосердие как понятие.
Фссст — чвам. Затылок подлетел, испуганное тело попыталось уйти от несущейся боли. На губах застыл безмолвный крик.
Фссст — чвомс! Последний удар вышел самым примечательным. Девушка вложила душу. Всю душу. Даже немного заняла у семейства.
Я держался только воспоминаниями ночи нашего нашествия на эту деревню. Налет. Обезумевшие вопли. Визжащее звериное стадо, врывающееся
— Спасибо, — сказала вдруг девушка, возвращая розгу, и почтительно полуприсела.
Остальные деревенские поступили также.
— А теперь… — попыталась Аглая увести внимание от моего нечаянного триумфа.
— Я тоже! — нежданно даже для самой себя выступила вперед Тома. — Они победили, они пусть и наказывают. Иначе несправедливо!
Смело, широкими шагами, скрывающими сбегающее из груди мятущееся сердечко, она подошла и встала рядом со мной.
— Уйди, Чапа, — отправила кратким махом подбородка к нашим. — Моя очередь.
— Тоже ангел, — зашушукались деревенские.
И тоже почти одновременно почтили храбрую девочку.
Тома повернулась к ним спиной. Пальцы принялись нервно искать тесемки. Огромные глаза, застывшие в ужасе от творимого, забыли, как моргать.
Ноги уже несли меня к деревьям.
— А я что, хуже? — сделала шаг оставшаяся без пары Карина.
Она презрительно отвернулась от переглядывавшегося стадца учениц и вперевалочку отправилась к Томе.
Феодора с Глафирой взялись за руки.
— Мы тоже. Подделка под справедливость — не справедливость.
Аглая ничего не понимала. Ее глаза тревожно бегали по ученицам, вдруг посходившим с ума. Одна за другой те выходили на поле. Не прошло минуты, как она осталась в гордом одиночестве. Последней ушла Варвара, виновато пожав плечами. С другой стороны подтягивались к центру крепостные.
— Это невозможно! Вы ответите за это! — визгливо выкрикнула Аглая деревенским жителям, оставаясь под сенью деревьев. — Мое достоинство не позволяет, чтоб меня сек крепостной!
Женщина-вратарь подала голос:
— Можем уважить желание. Пусть ее накажет ангел.
Взоры воткнулись в меня — единственного, оказавшегося рядом с ночной королевой.
Аглая много чего хотела сказать. Не сказала. Глаза сузились, превратившись в щелки, челюсть еще больше выпятилась. Внезапно отвернувшись, она взялась за штаны.
Прирожденный политик. Оставшись одна, приняла новые правила игры, придуманной не ею. Лучше меньше, чем ничего. Согласившись, она не стала изгоем и осталась лидером на будущее. Отказав — вмиг потеряла бы все, не только авторитет. С зарвавшимися политиками такое часто бывает.
Вырвав у меня использованную розгу, Аглая брезгливо сломала ее о колено. Взамен была предложена собственноручно сделанная. Уничтожающий взгляд просигналил: перестараешься — убью! Девушка задрала рубаху повыше и, опустив пояс штанов на какой-то сантиметр, предоставила мне свободу действий. Нагибаться посчитала ниже своего достоинства.