Зимопись. Книга 1. Как я был девочкой
Шрифт:
— Жадина-лошадина, — обиженно проговорила Зарина. — Я бы пустила. Мы с Кариной все время друг дружку грели, пока жили в одной комнате.
Отвернувшись, она быстро успокоилась и размеренно засопела.
Не знаю, сколько прошло времени. Грезы, в которых витал, наполняли жизнь смыслом, а смысл — жизнью. Чудеса происходили, мечты сбывались, и это было божественно. Проснулся от странного ощущения. Что-то происходит. Что-то неправильное. Настолько неправильное, что даже проснулся, а такое бывает нечасто. То есть, вообще в первый
Быстрый взгляд на дверь: закрыто.
На окно: ничего. Ни движения, ни звука.
Вбок: второй лежак пуст.
В ноги… Вот! Стоит, не шелохнется. Как статуя. До боли знакомое приведение, обмотанное простыней. Голые ноги на полу, уже порядком подмерзшие. И над всем этим — невыносимо круглые глаза Зарины. С непередаваемой смесью ошеломления, смертельного ужаса и всеми силами сдерживаемого восторженного безумия.
— Ты… мальчик?
Якорный Мамай! Сон сдуло. Ладонь быстро прикрыла предательски облегавшую простыню.
В ошеломленном девичьем взгляде проносилось и боролось уже столько всего, что восприятию и осмыслению не поддавалось. Зарина бледнела, краснела, подрагивала на отказывающих ногах и, вспомнив что-то ужасное, в трансе закатывала глаза.
— Как же… почему? — с огромным трудом, словно ворочая гору, вымолвили трепещущие губки.
Она тут же закусила их до крови.
— Пойдешь докладывать? — глухо спросил я, мотнув челкой в сторону цариссиной половины.
Метания в глазах сузились до одной озвученной мысли.
— Должна, — категорически заявила девушка и сникла. — Не знаю. Ничего не знаю.
Ноги ее совсем подкосились, взъерошенное тельце плюхнулось попой на лежак. Обернутые простыней руки обняли плечи, и Зарина принялась медленно раскачиваться.
— Так это правда? — все еще не верила она ни себе, ни мне. Бессознательно надеясь, что морок развеется и все станет по-прежнему.
— Не веришь? — понял я.
— Еще бы. Как в такое… — Ее взгляд трусливо прыгнул туда, где лежала моя ладонь. — То есть, ты подтверждаешь? Это не шутка? Ты действительно…
— Показать?
Получилось грубо и несмешно. Девушка отшатнулась.
— Что же теперь делать? — вылетело из ее вытянувшихся губ.
— Твоя рассказанная на уроке история оказалась не сказкой, — рассудительно заметил я. — Заколдованные принцы существуют. Можешь убедиться собственными глазами.
Она смущенно отвернулась.
— Убедилась. А ты?! — вдруг прорвало ее. — Хожу такая, ничего не подозреваю, переодеваюсь, помочь помыться прошу… Не мог сказать?! Намекнуть как-нибудь, прекратить мое отвратительное безобразие…
— Почему же отвратительное? — пробурчал я и сразу повысил голос: — Как ты себе представляешь? Я как бы девочка, но веди себя со мной, словно я мальчик, так? И припомни: я всегда отворачивался. Всегда! Если получалось — останавливал. Делал со своей стороны все, что мог.
Зарина вздохнула. Краска отлила от щек. Пальцы
— Что же делать? — в очередной раз спросила она.
— Если не собираешься сейчас же бежать к цариссе, то спать, — подкинул я вполне вменяемую идею.
Меня такое устраивало. Спать. Завтра, на свежую голову — искать выход, бежать, сражаться или не знаю что. Это будет завтра. Сегодня давайте поспим. То убить пытаются, то смертью грозят, надоело. Даже у Бога был выходной.
Здесь — не было, напомнила зловредная память. Вместо заповеди «соблюдай субботу» неведомая Алла дала «соблюдай закон».
Зарина решительно выдохнула:
— Хорошо, пока ничего не расскажу ни цариссе, ни папринцию.
Затем хитро склонила головку. Лукавые лучики озарили прежде беспомощное лицо:
— Дальнейшее будет зависеть от твоего поведения.
— По рукам.
Я быстро протянул ей свою ладонь — пока не передумала.
Она с мстительным чувством пожала, сдавив, насколько смогла. Чтоб оценил как предыдущие муки, так и нынешнюю жертву.
Ценю!
Глава 2
Давно не просыпались как обычно, без внешних тревог и треволнений. Хватало внутренних. Раздалась команда, глаза одновременно открылись, ноги подняли еще сонные, но готовые к новым приключениям тела. Мы отбросили простыни, быстро растащили лежаки и одевались каждый у своего табурета. Единственное, чем день не был похож на другие: глаза не смотрели на соседа. Исключительно в разные стороны. Еще — мы молчали.
Ночью прошел дождь. Первый дождь в этом мире. Ноги холодило в мокрой траве и заметно пачкало. Запертые въездные ворота и строения стояли мокрые, грустные, нахохлившиеся. Бревенчатые настилы и лестницы стали опасны, потеряв цепкость сцепления. Нужно было не только наступить, но и удержаться.
Ученицы выстроились во дворе. Форма обычная, налегке: рубаха со штанами. Со вчерашнего дня боевая только для дежурных и для занятий, где она требуется. Босые ноги разных размеров и подготовленности к непогоде постоянно переступали, ступни терлись друг о друга, а приподнимаемые к ягодицам пятки растирались руками. Пальцы ног захватывались в ладони и так грелись в ожидании учителя. Вскоре половина девочек напоминали цапель в тростнике, балансируя на одной ножке.
Название урока неизвестно, учителя пока нет, кто им окажется — неизвестно. Все наблюдали за работой четверых бойников, снимавших дерн на участке примерно четыре на четыре метра рядом с купальней. Дерн аккуратно складывали рядом. Лопаты были деревянными, только режущая кромка обита металлом. Экономно.
— Где Карина? — забеспокоилась моя соседка.
Не без причины. Тома озабоченно пожала плечами:
— Ушла ночью и не вернулась.
Мне стукнуло в мозг. Срикошетило через рот: