Зина Портнова (Военная проза)
Шрифт:
Гостья поздоровалась и медленно развязала полушалок.
На Фрузу пытливо глядела румяная от мороза сероглазая девушка с круто изогнутыми темными бровями. Глядела с лукавой усмешкой, словно спрашивая: что, не узнаешь?
Фруза обомлела: перед ней стояла хорошо знакомая ей еще с довоенного времени секретарь райкома комсомола.
– Зови меня просто Наташа...
– улыбаясь, предупредила гостья и спросила: - Отогреться можно у вас?
– Ну что за разговор... как же!..
– заторопилась Фруза, помогая Наташе раздеться, и увела
– Задание я выполнила, - рассказывала Фруза Наташе.
– Подходящие ребята есть. Наши школьники. На днях снова собираемся...
– Тебя райком партии утвердил организатором и руководителем подпольной группы. Я за тебя поручилась... Помню, тебе перед войной комсомольский билет вручала... Сохранила его?
Вместо ответа Фруза сняла с колышка праздничное платье и прощупала зашитый в подол комсомольский билет.
– Вот здесь.
Домашние Фрузы уже давно легли спать, а девушки все беседовали. Наташа инструктировала Фрузу, как нужно вести себя на подпольной работе. А утром, незадолго до прихода Володи, секретарь подпольного райкома комсомола ушла.
На следующий день после визита Володи в Ушалы в Оболи на заборах и телеграфных столбах появилось с десяток рукописных листовок с сообщением о разгроме немцев под Москвой и начавшемся наступлении Красной Армии.
Листовки переписали и расклеили Евгений, Илья, Маша Дементьева и Фруза Зенькова.
Подпольная комсомольская организации в Оболи, состоящая пока из восьми человек, начала действовать.
О разгроме немцев под Москвой и успешном наступлении советских войск на Западном, а затем и на Калининском фронтах скоро стало известно не только в Оболи, но и в окрестных деревнях.
Встречаясь у бабушки с дядей Ваней, который, работая на складе, теперь больше, чем кто-либо из ленинградцев, общался с разными людьми, Зина первым делом спешила спросить:
– Ну как наши, что слышно?.. Наступают?
– Судя по всему, произошел крутой перелом в войне...
– отвечал дядя Ваня, вынув кисет и затягиваясь махоркой, и делился своими наблюдениями: Немцы встревожены... Все время в разговоре у них - Москва!.. Москва!.. Говорят, есть секретный приказ Гитлера расстреливать своих отступающих, чтобы задержаться на месте.
– Значит, скоро поедем домой?..
– радовалась Зина.
Но дядя Ваня, задумчиво качая головой, расхолаживал ее:
– Вряд ли скоро... Вгрызаются немцы в нашу землю. Новые укрепления вдоль железной дороги и шоссе строят. Своими глазами видел.
Зина и сама заметила, как усилилось движение поездов. Со стороны Полоцка чаще обычного стали проходить эшелоны с войсками и военной техникой, а в обратном направлении - из Витебска в Прибалтику - следовали санитарные поезда.
– Немцы уже не скрывают своего поражения. Об этом только и разговор в столовой...
– рассказывала дома Солнышко, немного знавшая немецкий язык. Много обмороженных с фронта везут.
Немцы в эти дни лютовали в Оболи все сильнее. Однажды
– На шоссе не заглядывайте, к полотну железной дороги не только близко, но и вообще не подходите. Патрули расстреливают всех на месте. Немцы опасаются красноармейских десантов.
– Слышали?
– строго спрашивала тетя Ира своих сыновей.
– От дома ни шагу. Поняли?
Мальчишки угрюмо молчали. Ленька при этом искоса испуганно поглядывал на двоюродную сестру: "Расскажет или нет?"
Недавно "братья-разбойники" вернулись домой еле живые, в разорванной одежде, а Ленька вдобавок хромал, опираясь на плечо брата.
– Подранили...
– признался он Зине.
– Хотели и меня убить...
– добавил Нестерка.
Сняв одежду со старшего, Зина так и ахнула: кровь обильно текла из простреленной ноги. Хорошо, что пуля только порвала кожу и не застряла, кость не была повреждена.
В Ленинграде в младших классах школы у Зины часто на рукаве белела повязка с красным крестом. А дома она практиковалась делать перевязки на младшей сестренке, благо та охотно ей подчинялась.
Теперь Зина не растерялась. Раздев Леньку, стала промывать ему рану. Она не заметила, как в комнату неслышно вошла "баба-яга". Она имела привычку, не постучав в дверь, заглядывать к соседям. Зина застыла на месте. Увидев полуголого Леньку в крови, немка изумленно вытаращила глаза.
– Это что есть такой?
– спросила она.
– На гвоздь напоролся, - испуганно пролепетала Зина, забинтовывая Леньке ногу старым полотенцем.
"Братья-разбойники", насупившись, молчали. Переводчица неодобрительно покачала головой.
– Провода на шоссе обрываль?
– догадалась она и, не дожидаясь ответа, удалилась.
Она не ошиблась: братья в самом деле занимались проводами.
"Пропали..." - с глухим отчаянием, в страшной тревоге подумала Зина и, кончив бинтовать ногу Леньке, принялась замывать следы крови на полу.
– Ты только маме ничего не говори, - умоляли Зину братья.
Весь день Зина ожидала появления гитлеровцев или полицаев. Но они, к счастью, не пришли. А под вечер снова заглянула в комнату немка-переводчица, принесла на тарелке ребятам два бутерброда с колбасой и, молча поставив на стол, удалилась. Зина облегченно вздохнула. "Не выдаст, раз кормит", решила она.
Когда вечером вернулись с работы тетя Ира и Солнышко, Ленька скрыл, что нога у него прострелена. Он объяснил хромоту тем, что упал и ушибся. Мать поверила, не стала ни о чем расспрашивать. Она была сама чем-то сильно озабочена. Зина же развила в этот день бурную хозяйственную деятельность: мыла полы, стирала. С необычным рвением помогал ей и Нестерка. И даже маленькая Галька пыталась подключиться к хозяйственным делам.
– Не твое это дело, - остановила ее Зина.
– Я и одна управлюсь. Ты лучше слушайся... Далеко от дома не отходи, когда выходишь гулять.