Зинаида Серебрякова. Мир ее искусства
Шрифт:
Обложка журнала Красная нива (1927, № 25) с репродукцией работы З. Е. Серебряковой Крестьянка с квасником
В конце 1928 — начале 1929 года при активном участии И. И. Рыбакова прошла ее первая персональная выставка на родине. Организована она была Ленинградским областным советом профсоюзов в Выборгском доме культуры. Экспонировалось ровно сто работ 1903–1924 годов — лучшие произведения, созданные Серебряковой до отъезда в Париж. Остававшиеся в Ленинграде мать Серебряковой и брат Николай писали Зинаиде о выставке, об отзывах, а та с интересом читала их письма, чтобы узнать, как приняла ее работы публика на родине.
Всеволод Воинов в небольшом каталоге к этой выставке писал о «самостоятельном, творческом слове» Серебряковой, о ее ярком, но не грубом колорите с богатством оттенков, о «миловидных» лицах на ее портретах,
91
Выставка картин З. Е. Серебряковой: Каталог / Вступ. ст. Вс. Воинова. Л., 1929. С. 5.
92
Радлов Н. Э. З. Е. Серебрякова. К выставке Ленинградского областного Совета профессиональных союзов. Л., 1929.
В том же 1929 году в Москве была опубликована и монография Алексея Федорова-Давыдова Русское искусство промышленного капитализма — первая книга молодого преподавателя Московского университета. Рассматривая изменения в русской живописи 1880–1910-х годов, он говорит о проникновении элементов пейзажа и жанровой зарисовки в портрет, приводя в качестве примера в том числе серебряковский Портрет Н. Г. Чулковой [93] . Изменение подхода к «живописности» он рассматривает и на примере зеркальных отражений в портретах «мирискусников», в которых, как в работе Серебряковой За туалетом, доминирует иллюзорно-оптическое восприятие [94] . Вскоре оно повлияет на превращение объема в плоскость, даже в силуэтное пятно у художников нового поколения.
93
Федоров-Давыдов А. А. Русское искусство промышленного капитализма. М., 1929. С. 20.
94
Там же. С. 45.
Работы Воинова, Радлова и Федорова-Давыдова были последним упоминанием о творчестве художницы в печати на родине перед 35-летним перерывом, временем «молчания о невозвращенке», закончившимся публикациями уже только 1964–1965 годов.
1930 год стал рубежом, отделившим 1920-е годы от сталинской эпохи, на протяжении которой искусство Серебряковой считалось идеологически чуждым. К тому же художница была «невозвращенкой», и начиная с 1930 года ее творчество было предано забвению. Следующая персональная выставка работ Зинаиды Серебряковой на родине пройдет только в 1965 году.
До середины 1930-х годов родственники и друзья из СССР предлагали Серебряковой вернуться. По данным Лиги Наций, число возвратившихся к 1938 году достигло 200 тысяч человек [95] . Еще в мае 1927 года Анна Остроумова-Лебедева хлопотала в Ленинграде, чтобы Серебряковой присвоили высшую категорию как художнику и чтобы ей назначили академическое обеспечение в 60 рублей в месяц. Для этого ей нужно было взять в русском полпредстве в Париже удостоверение, дающее право на возврат в СССР. Но вместо этого художница, наоборот, хотела вывезти из СССР оставшихся детей и мать. Евгений Лансере писал Остроумовой-Лебедевой 8 февраля 1928 года из Тифлиса: «Вот и сестре Зине так трудно жить на два дома и она мечтает переманить в Париж и маму». В марте 1928 года Серебряковой удалось добиться разрешения на приезд в Париж ее младшей дочери Екатерины.
95
Kulischer Е. М. Europe on the Move: War and Population Changes, 1917–1947. N. Y., 1948. P. 53–56.
Нансеновский паспорт З. Е. Серебряковой. 1939
Вскоре в СССР ужесточили паспортный режим, и отношение к уехавшим ухудшилось. Изменились и установки власти в отношении искусства. По постановлению ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года О перестройке литературно-художественных организаций закрывались художественные
96
Каталог художественных произведений, приобретенных Обществом Поощрения Художеств и принесенных в дар Государственным музеям с 1 ноября 1921 г. по время ликвидации ОПХ (сентябрь 1929 г.). Второй выпуск. Л., 1930.
15 марта 1933 года Евгений Лансере записал в дневнике: «Пришло письмо Жени [Евгения Серебрякова. — П. П.] с известием о смерти милой, чудной мамули… И Зиночкина мечта так и не осуществилась — выписать мамулю… может быть, там она пожила бы еще». Смерть матери 3 марта 1933 года в Ленинграде от истощения была еще одним сильным потрясением для художницы. «Писать невозможно — ты сама знаешь и чувствуешь сердцем, что со мной. Одна цель у меня была в жизни, один смысл — увидеть, услышать, дождаться моей Бабули… Еще мираж — увидеть тебя и Женечку, моих любимых, но эта мечта также не сбудется…» — писала Зинаида Евгеньевна 14 марта своей дочери Татьяне, которой удастся приехать в Париж навестить мать только в 1960 году, при Хрущеве.
З. Е. Серебрякова. Париж. Люксембургский парк. 1930. Объединение «Историко-краеведческий и художественный музей» (Тула)
Евгений Лансере, переехав из Тифлиса в Москву, вместе с Татьяной в конце 1935 года еще раз предлагают Зинаиде Евгеньевне с Екатериной вернуться в Россию. «Не вернуться ли тебе с Катюшей к нам? Ты, твое искусство здесь очень нужно. В этом я уверен и говорю это на основании неоднократных разговоров многих архитекторов, выражавших сожаление, что тебя здесь нет. Сочетание в твоих композициях реалистической трактовки форм и сюжета плюс присущий тебе декоративный пафос, красивость и как бы торжественность — это то, что трудно вообще найти и так нужно. Я уверен, что заказы, и крупные, ты получишь очень скоро» [97] . Но Серебрякова отказалась, сославшись на здоровье, да и писать «рабоче-крестьянские» темы ей совсем не хотелось. Многих вернувшихся сослали или расстреляли в 1937–1938 годах, хотя известны и благополучные примеры, как возвращение Ивана Билибина в 1936 году.
97
Из письма Е. Е. Лансере З. Е. Серебряковой от 12 декабря 1935 г.
После потери матери у Серебряковой начался иной период творчества. Надежда на объединение семьи исчезла. В январе 1934 года она вместе с детьми переехала в новую квартиру на севере Парижа, в IX округе, на улице Бланш (д. 72), неподалеку от католической церкви Святой Троицы и вокзала Сен-Лазар. Александр начинает снимать отдельную мастерскую неподалеку и продолжает помогать матери. Портрет сохраняет главенствующее положение в ее творчестве. Среди работ, написанных пастелью, — портреты жены Федора Шаляпина Марии, художника кино Петра Шильдкнехта, внука Александра Бенуа Александра Черкесова (все 1935), врача Константина Кривошеина (1937), графинь Розарио Зубовой и Эмилии Арривабене (оба 1939); детские портреты внучки Шаляпина (1935) и Арлетт Аллегри (1937). Автопортреты и портреты родственников Серебрякова часто писала маслом, видимо не опасаясь, что их нужно будет переписывать по прихоти заказчика. Среди наиболее удачных — портреты дочерей Александра Бенуа Елены Браславской (1934) и Анны Черкесовой (1938; в широкополой шляпе), а также работы Читающий Александр (1938), Катя с кошкой (1930-е).
З. Е. Серебрякова. Лежащая обнаженная. Начало 1930-х. Частное собрание. Photograph courtesy of Sotheby’s
Одновременно серьезную роль в творчестве Серебряковой начинает играть натюрморт. В сочных картинах маслом 1930-х годов с изображением фруктов, цветов, корзин с виноградом художница нередко использует приемы фламандцев. Интересно, что именно натюрмортами она представила свое творчество на Осеннем салоне 1941 года. Нужно сказать о том, что в парижский период творчество Зинаиды Серебряковой становится более гармоничным в отношении композиционных решений и цветовых сочетаний, она старается максимально раскрыть все возможности используемых техник и материалов (темпера, масло, акварель, сепия, карандаш и др.).