Злата. Медвежья сказка
Шрифт:
Я поежилась. Как страшно! Даже вот так с чужих слов услышать — страшно, а пережить? Не дай бог! И как же я понимаю Золотинку, любая мать, не рассуждая и не задумываясь, кинулась бы под топор, чтобы спасти своего ребенка.
— Да, думать мне было некогда, — вздохнуло отражение. — Айвен совсем чуть-чуть не успел. Я его ждала и верила, что придет за нами и спасет. Он не мог не понимать, что, даже если отдать участок с золотом, живыми нас ему все равно никто не собирался возвращать.
На этом месте ее рассказа у меня перехватило дыхание. Она права… и почему-то мне вдруг стало казаться, что я сама, лично, все это пережила,
Золотинка из зазеркалья посмотрела на меня понимающе:
— Это сейчас я знаю, что мой муж обо всем догадался и выследил похитителей. Вот только их оказалось больше, чем он рассчитывал, вдобавок один из подонков, тот, что ходил в дозор к морю, заметил опасность, он примчался в хижину с криками, что сюда идут люди с ружьями и надо всех убить.
— Мамочки! — не выдержала, пискнула я и закрыла рот руками.
От одного пересказа мороз по коже. Не зря же Золотинка тоже поежилась, заторопилась, выговаривала слова быстро, скомканно, словно боялась не успеть. А может, хотела поскорее уже закончить страшный рассказ?
— Трое пошли в лес, чтобы дать бой и перестрелять незваных гостей из засады… а тот, что остался нас стеречь, он был трус. — Девушка из зазеркалья перешла на шепот, и мне вдруг показалось, что он отдается по всему острову, рассыпается сухими крупинками страха вокруг еловых лап, шуршит вместо песка с изъеденных ветром утесов. Этот шепот заполнил все вокруг и перестал быть словами из зеркала. Он превратился в видения, в ощущения, в запахи и звуки. Он превратился в страшную память.
— Кристинка заплакала… Я пыталась ее успокоить, но она так испугалась, что только кричала все громче, и тогда этот подонок вырвал ребенка у меня и отбросил в другой угол. А потом схватил топор и…
Я зажмурилась и зажала уши руками, чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать. Я не хотела знать, что было дальше! И ни в коем случае не хотела вспомнить это «изнутри».
Какое-то время было оглушительно, до звона, тихо. Исчез Золотинкин голос, исчезли звуки леса, тихий шелест сонного ветра. И постепенно меня отпустило. Я выдохнула и открыла глаза, теперь уже без боязни и робости глядя в глаза своему отражению. Своему?!
Да! Я — теперь она. Почему-то именно в этот момент мне стало кристально ясно, что нет отдельной индейской девушки, вышедшей замуж за белого человека из далекой страны, и нет аспирантки-биолога из будущего, есть просто Я. Здесь и сейчас.
— Я оставляю их тебе. — Зеркало растаяло, и между прошлым и будущим больше не было стеклянной преграды. — Если ты захочешь, они станут по-настоящему твоими. И он узнает, полюбит тебя, именно тебя, если ты узнаешь и полюбишь его.
— А ты?!
— А я, собственно, никуда и…
Сон вдруг поплыл, окружающая картинка дернулась, словно занавес на школьной сцене, который неравномерно и слишком торопливо тянут в разные стороны добровольные помощники режиссера. Золотинкин голос растаял раньше, чем я успела расслышать окончание фразы, но в этот момент меня совсем не волновала недосказанность. А все потому, что я вдруг почувствовала на своей талии мужские руки, горячие, нежные, они обнимали так крепко и волнующе, что у меня голова
И я, черт побери, проснулась окончательно.
Вокруг был серенький, сырой рассвет, рядом сладко сопела зверодочь, а мои по-прежнему мохнатые медвежьи бока крепко обнимал муж. Айвен трогательно подгреб мою огромную тушу поближе к себе одной рукой, другой так же крепко обнимал пушистую Кристинку и спал без задних ног. Целоваться даже и не думал.
Мне все только приснилось.
Ну лысые вам лоси же! Почему наяву я опять медведь?! Во сне же была человеком! И мне так хорошо было… так хорошо!
Наверное, мое обиженное сопение разбудило мужчину, потому что он заворочался, потянулся, улыбнулся сквозь сон.
— Золотинка? Иди ко мне, маленькая моя.
Угу. Щазз. Нашел маленькую. Как лягу сверху, так и раздавлю! Что за жизнь, а?!
Глава 26
Все утро я чувствовала какую-то повисшую в воздухе неловкость. Утренние обнимашки и приснившийся поцелуй не давали мне покоя, это понятно. Но почему тогда и Айвен так странно на меня косится, когда думает, что я смотрю в другую сторону?
Ну не тянет же его понежничать с медведицей? Это уже зоофилия какая-то, это точно не про него. А что тогда? Не могло же ему присниться то же самое, что мне.
Но неловкость неловкостью, а жить надо. Обустраиваться в расчете на долгую зиму. Да знаю, знаю я, что есть шанс убраться с острова в сторону цивилизации гораздо раньше, чем пушистая белая смерть придет с севера и остановит время до самой весны. Но твердо помню главное: надеяться стоит на лучшее, а готовиться всегда к худшему.
Поэтому сегодня мы сняли с петель дощатую щелястую дверь зимовья, раскупорили в другом конце сруба вентиляционные дырки и всеми силами ждем, когда сырое нутро избушки просохнет. Только после этого можно будет заниматься ее нормальным обустройством и утеплением.
А пока пора копать коптильню.
Сооружать ее решили в непосредственной близости от реки, чтобы Айвен, значит, рыл, я в это время орудовала в речке вершей, выгребая красноперое богатство природы, а шилопопая егоза при этом была между нами и в пределах видимости.
Вчерашнюю рыбу, почищенную, хорошо просоленную и уже чуть заветрившуюся за ночь, мы тоже принесли с собой. Как раз первым делом в коптилку и пойдет. Я научила Айвена индейскому способу быстрой заготовки — это когда мясистое филе с обоих боков тушки срезается и вялится отдельно, но и хребет с остатками мякоти и головой не выкидывается, а висит по соседству, высыхая на ветерке. Зимой в похлебку такие хребты на ура пойдут, придавая бульону наваристость холодца.
— Не-не, хватит палкой ковырять, руками выгребай, — орала я с середины речки пыхтящему и явно тихо ругающемуся на склоне глинистого холма мужу. — Кристинка! Брысь! Айвен, ну обернись ты, она прямо за тобой твои труды обратно закапывает! Мелкая! А ну иди сюда! Иди сюда, кому сказала! Рыбу дам! Обжора маленькая… Деточка, а ты не хочешь поплавать? Нет, не в шубе, как мишка, а без всего, как девочка? Водичка, конечно, прохладная, но немножко можно. Что, не хочешь? Ладно-ладно, не ори так, большой медведь придет. Иди вон к тем камням и гони рыб на меня. Чтобы в вершу… О! О-о-о! Деточка, да ты гений рыболовли!