Златое слово Руси. Крах антирусских наветов

Парамонов Сергей Яковлевич

Эти соображения позволяют определить приблизительно направление движения и местоположение войск Игоря утром 12 мая. Если бы Игорь пробивался к участку Донца западнее, т. е. между Калитвой и Каменкой, т. е. в почти северном направлении, то ковуи не побежали бы, ибо направление на север в значительной степени было направлением домой и к воде. Бежать же прямо на запад означало потеряться в степях. Этого ковуи не могли не понимать. Очевидно, что в момент бегства ковуев Игорь шел на северо-восток, а те бросились на северо-запад.

Увидав,

что ковуев ему не вернуть, Игорь бросился к войску обратно, но был перехвачен половцами и взят в плен на расстоянии полета стрелы от его войска.

«Держим же Игорь, виде брата своего Всеволода, крепко борющася, и проси души своей смерти, яко да бы не видел падения брата своего. Всеволод же толма бившеся, яко и оружья в руку его не доста; и бьяху бо ся идуще вкруг при езере. И тако во день святого воскресения наведе на ны господь гнев свой, в радости место наведе на ны плачь и во веселия место желю на реце Каяле».

В этом отрывке важно указание, что в последней фазе боя русские бились при «езере», т. е. при озере, идучи вокруг него.

Наконец, последний отрывок говорит о спасшихся: «Русь с 15 мужа утекши (по Татищеву 215), а ковуем мнее, а прочии в море истопоша».

О море говорит и «Слово», и Татищев. Конечно, речь идет здесь не об Азовском море, а о соленом озере. В этом понимании «море» употребляется в народе и по сей день, - в районе нижнего течения Волги мелкие соленые озера называют «морцо».

Отголоском этого является место в плаче Ярославны о том, что воины Игоря страдали от жажды. Лаврентьевская же летопись излагает это место подробно, именно так:

«Изнемогли бо ся бяху безводьем, и кони, и сами, и в зное и в тузе, и поступиша мало к воде; по 3 дни бо не пустили бяху их к воде. Видевше ратнии устремишася на нь и пристиснуша и (их) к воде, и биша ся с ними крепко, и бысть сеча зла велми, друзии коне пустиша к ним, соседше, и кони бо бяху под ними изнемогли …»

Этот отрывок значительно изменяет картину боя. По Ипатьевской летописи конечный бой был вокруг озера, в котором многие потонули, но остается неясно при чем тут Каяла.

Лаврентьевская летопись излагает это иначе. Половцы все время ограничивались наскоками, выбивая из строя воинов одного за другим, ослабляя и утомляя русских, а главное не пускали их к воде.

Значит, продвижение шло вдоль какой-то реки (конечно, не Донца, ибо об этом было бы сказано), скорее всего, вдоль Каялы. Русские, хотя и изнемогали от жажды, но не осмеливались пробиться к воде сквозь строй превосходящего противника. Наконец, настал момент, когда условия местности, а вероятно и хитрость половцев, позволили русским пробиться к воде.

Но тут половцы начали общее решительное наступление, притиснули русских к воде и многих сбросили в Каялу, где они и потонули («Русского злата насыпаша на дне Каялы, рекы половецькыя»). Около этого места, должно быть, и располагалось

соленое озеро, в котором во время разгрома также потонули многие.

Что же представляет собой Каяла, и где она находилась? По-видимому, это приток Донца, впадающий с правого берега и изменивший в настоящее время свое название.

Некоторые исследователи, не найдя на картах названия Каялы, объявили имя ее не географическим названием, а прозвищем, что, мол, название ее происходит от «Каяти», т. е. окаянная, проклятая.

Трудно понять, как эта малообоснованная и вовсе устарелая гипотеза могла дотянуть свое существование почти до настоящего времени. Прежде всего, все исторические источники знают эту реку как Каялу. Князь Курбский также называет ее Куялой. Далее в трагедии похода она не сыграла, как таковая, роковой роли. Хотя в ней многие и утонули, - это было не причиной, а следствии разгрома, поэтому проклинать ее нет особенных оснований. И, действительно, ни «Слово», ни летописи не дают решительно никаких оснований думать, что в древности ее считали «проклятой».

Каяла или Куяла - слово не русского корня и мы находим это имя в применении к другой современной речке, притока Урала у Орска, наконец, известна железнодорожная станция на Сев. Кавказе с именем «Каяла». Неужели сторонники «Каяльной» гипотезы думают, что эта станция есть «проклятая» станция?

Наконец, сказано: «на дне Каялы, рекы Половецькыи …» если бы «Каяла» означала - «проклятая», - то в этом (и в других случаях) не было бы добавления «реки Половецкой». Забывают также, что Каялой эта река названа еще до битвы, следовательно, если логически рассуждать, до битвы мы должны были бы услыхать ее настоящее имя, а после битвы - прозвище, но всюду мы знаем только одно: Каяла.

Если переводить слово «kajalu» с тюркского, - это означает «скалистая», что, сопоставив с эпитетом в «Слове» - «быстрая», дает возможность представить себе Каялу небольшой, но быстрой речкой с скалистыми берегами. Такого типа речки гораздо более долговечны, чем типичные степные с медленным течением и плоскими берегами.

Есть все основания полагать, что Каяла дошла до современности слегка видоизменив свое название, именно можно предполагать, что ее называют теперь «Кагальник» или «Куяльник», или что-то в этом роде.

Данные для этого мы видим в следующем. Что «Каяла» легко превращается в «Кагальник» видно из того, что недалеко от устья Дона, несколько южнее его, в Азовское море впадает река Кагальник. На этой речке стоит упомянутая выше железнодорожная станция «Каяла». Не нужно особенно глубоких знаний, чтобы понять, что и «Кагальник», и «Каяла» (Кагала) - это одно и то же, но только в различных звуковых формах. Одна форма более примитивна (Каяла), другая изменена и русифицирована. Кагальников или Куяльников десятки (вспомните Куяльницкий лиман под Одессой).