Златоуст и Златоустка
Шрифт:
– А-а-а-! Ну, теперь понятно. Так я это делал уже. Мне привозили из города такие финтифлюшки из музея, которые нужно было скопировать.
– Ну, слава тебе, господи, что понял. Так сможешь или нет? Посмотри вдругорядь. Посмотри и подумай. У меня есть одна неважнецкая копия. А нужно так, чтобы комар свой клюв не подточил.
Старик снова достал магический кристалл – посветить. Подкидыш по требованию Оруженосца напялил тонкие прозрачные перчатки. Внимательно, почти не дыша, стал рассматривать ящик, обтянутый зелёным сукном. В ящике лежали два пистолета с калибровкой на 15 миллиметров,
– Работа мастера Карла Уильбриха, – прошептал старик на ухо. – Где-то между 1820 и 1830 годами.
– А из какого из этих… Кто из какого стрелял?
– Сие истории не известно. – Старик закрыл дуэльный гарнитур. – Ну, так что? Сумеешь сделать? А?
– Не знаю. Попробую. Только где я это сделаю? Кузница нужна и время…
– Всё будет, Ваня. Я гарантирую.
– Да как же будет? Батька поутру…
– Батьку я беру на себя, – заверил Азбуковедыч. – Тут главное – копия. Нужна такая копия, чтобы французский комар носа не подточил!
– А почему – французский?
– Так ведь это же… – Старик пощёлкал пальцем по ящику с пистолетами, – достояние Франции. Дело серьёзное. Ты можешь отказаться. Пока не поздно. Я не обижусь. Я кого-нибудь другого поищу. Только навряд ли найду. Я уже всю округу обшарил…
Лицо Подкидыша вдруг стало мрачным.
– Ты, наверно, поэтому приметил меня? Писанина тут, наверно, не причём? Сознайся.
– Талантливый человек во всём талантлив, – уклончиво ответил Азбуковедыч. – Разве я виноват, что твоё мастерство спервоначала проявилось на кузнице?
– Ладно! – решился Подкидыш. – Айда! Не будем время терять! – Сделав несколько шагов, он спохватился, посмотрел по сторонам. – А где мой конь?
– Пегас? На вольном выпасе. Ты за него не волнуйся.
При пасмурном свете луны пришли на кузницу. Парень проворно стал горнило раскочегаривать – искры полетели по тёмной кузне, тени пауками поползли, словно молотки и молоточки сами собою пошли пешком по стенам и потолку. Никогда ещё ночью он тут не работал, да ещё тайком, по-воровски. Жутковато было. И в то же время – сладко отчего-то. И вспомнились краденые яблоки в саду за рекой, куда он лазил и один, и с парнишками. Яблоки были – так себе, среди них встречались даже червивые. А между тем, эти яблоки казались – куда как слаще тех, которые золотились да розоватились на ветках в своём родном саду.
– Стой! А как же я стану ковать? – Ивашка чуть молот не выронил себе на ногу. – Звону здесь будет – ого-го. Вся деревня на уши поднимется! Тут не только что батька – и мертвые на погосте повыскакивают, прибегут!
– Не прибегут, – уверенно сказал старик. – Я сейчас пойду, найду молчанку.
– Волчанку? Зачем?
– Нет. Волчанка, Ваня, это болезнь. Туберкулёз, не к ночи будет сказано. Волчанка – туберкулёз кожи, жуткая штука. Я говорю о другом… Молчанка. Не знаешь? Ну, так ты же ещё молодой.
Самое трудное было теперь – найти волшебную траву молчанку. Об этой траве даже древние травники и травницы мало что знают. Есть, например, трава очанка – глаза, ну, то бишь, очи можно вылечить с её помощью. Эта травка многим известна. А вот молчанка – почти никому. Знахарь молчит про неё, потому как – молчанка; такой закон, такая тайна,
Пламя в горне разгорелось – золотым ракитовым кустом.
Выйдя за порог, Подкидыш посмотрел из-под руки – старик из-за берёз шагал навстречу.
– Нашёл, слава тебе, господи! – сообщил он. – Теперь на три версты в округе будет – тишь да гладь, да божья благодать. Ничего не будет слышно. Нужно только правильно очертить волшебный круг – за который не вырвется звук.
– Давай, черти, да я начну…
Что-то бормоча под нос, старик широким кругом обошёл приземистую кузню и возвратился к двери.
– Готово! Начинай. А я сгожусь тебе? В молотобойцы.
– Пока не надо. Я присмотрюсь. Потом позову, если что… Мне бы только свету как можно больше.
– Да будет свет! Хотя я и не Бог! – пробормотал старик и подцепил магический кристалл под низким закопчённым потолком. – Вот так сойдёт?
– Вполне. Как прямо днём.
– Ну, вот и хорошо, работай, Ваня. А я тут рядом буду, на часах. Надо посматривать на всякий случай. Что-то на душе тревожно.
– И у меня тревожно, – признался Ивашка. – А этот розыск, который был объявлен…
– А! Ты вот о чём? – Старик взял газеты из чемоданчика, бросил в огонь. – Это дело закрыли за давностью лет. Мне просто хочется отдать им хорошую копию, чтобы они успокоились и не держали зла на старика. Ну, с Богом. Время дорого.
– Погоди, давай проверим твою молчанку.
Волшебная трава сделала своё благое дело; незримый круг, очерченный при помощи молчанки, будто незримый колокол, не пропускал звоны-перезвоны, раздающиеся в кузнице. Встанешь на пороге – в ушах звенит от звона. А отойдёшь на пять шагов – ступишь за волшебный круг – и тишина кругом, такая тишина, как в первый день творения земли и неба.
Ивашка добросовестно трудился до рассвета, пока не ударил петух на деревне – звонкое эхо прорвалось за волшебный круг, очерченный травой молчанкой.
Песнопенье петуха разогнало последний морок, и парень проснулся, удивляясь тому, что лежит под сосной на берегу реки, куда ушёл под вечер – то ли вчера, или когда это случилось?
Проморгавшись, он уставился на небо в заревых разводах, похожих на кипрей. Краюха догорающей луны стояла над горами.
«А где старик? Оруженосец… – смутно припомнилось. – Где Пегас? И что я в кузнице всю ночь ковал? Какие-то копья? Или всё это пригрезилось? Ну, надо же! Приснится же такое…»